Милая Шарлотта
Шрифт:
Что касается преподобного отца Бернара, то слова его, хоть и повергли в шок общественность, оказались правдой. Десять лет назад он, побочный сын немецкого дворянина родом из Мюнхена, окончил семинарию и получил сан священнослужителя. И позже, не смотря на его далеко не праведную жизнь, сана его никто не лишал, так что церемония бракосочетания, проведенная им в Церкви Святой Елены год назад, была вполне правомерной - хотя супругам де Руан и пришлось приложить немало усилий, чтобы доказать это.
Сам мсье фон Дорн, как утверждал он позже, был совершенно уверен, что ни сейчас так позже Шарль непременно женился бы на Шарлотте согласно всем канонам, и лишь после вмешательства Жоржетты решил, что теперь уж лучше молчать…
Забегая вперед, можно сказать, что виноградники принесли мсье де Руану большую известность и богатства, а замок его предков - Шато-де-Руан стал одним из крупнейших центров виноделия в Аквитании. Но вот первые годы жизни супругов складывались не очень-то счастливо: маркизат Шарлю вернуть не удалось, соседи с трудом и недоверием принимали факт их с Шарлоттой брака, а батюшка Шарлотты так и вовсе пришел в ужас и даже заявил дочери в сердцах, что знать ее не желает. Но время лечит и заставляет смириться со многим: шевалье д'Эффель слишком любил свою дочь. А когда через год с небольшим Шарлотта родила первенца, которого назвали Анри, в честь дедушки, тот просто не мог остаться равнодушным, и с тех пор гораздо больше времени проводил в замке супругов, чем в своем собственном.
А однажды, спустя год или два после описываемых событий, когда разногласия окончательно были позабыты, когда даже самые злые языки провинции начали смолкать, и когда финансовое положение супругов де Руан начало довольно-таки резко улучшаться - благодаря виноградникам, разумеется - шевалье д'Эффель неожиданно получил письмо. Не просто письмо, а с золотой гербовой печатью - из самой королевской канцелярии! Ему сообщалось, что его прошение относительно графского титула и замка Рандан Его Величество удовлетворить не может, поскольку замок уже отдан другим людям. Однако король выражал надежду, что д'Эффель не откажется взамен графского титула принять маркизат, а взамен Рандана - замок Шато-Тьери, оставшийся как раз без хозяина…
Говорят, на радостях новоиспеченный маркиз впервые за долгие-долгие годы расщедрился настолько, что закатил бал - настолько пышный, что на него ровнялись еще несколько лет спустя.
Супруги же де Руан, посовещавшись, пришли к мнению, что милостивое решение это возникло у короля не без помощи баронской черты де Виньи - Жоржетта и мсье Госкар, нынешний барон де Виньи, вполне имели для этого возможности.
Госкар все же принял наследство своего отца - поскольку Шарлотта была настолько занята своим старым новым браком, что игнорировала все его письма. Так вот, мсье Госкар сделал предложение руки и сердца Жоржетте в тот же день, когда узнал, что брак ее недействителен. Со свадьбой, однако, не спешили - необходимо было выждать положенный траур после смерти прежнего барона. Госкар продолжил дела своего отца, сделав головокружительную карьеру - чему немало способствовала, как можно догадаться, и Жоржетта, благодаря ее острому уму и находчивости. Правда, с рождением первенца - рыжей, длинной и совершенно неуправляемой девицы - Госкар сложил с себя полномочия и вместе с семьей поселился в Седане. Ходят слухи, что Жоржетта с присущим ей энтузиазмом окунулась в мир материнства настолько, что через пару лет стала даже забывать таблицу Пифагора.
Герцог де Монтевиль, несмотря на сильное и запущенное ранение головы выжил. Но те, кто знавал его и до, и после ранения в один голос твердили, что он стал другим человеком. В том, в кого превратилась его супруга, герцог винил только себя, уверенный, что не разбей он ее сердце своей связью с Ирен, она никогда бы не совершила того, что совершила. Герцог уехал в один из своих замков и жил очень тихо и скромно. Покой в замке нарушался лишь, когда его навещал герцог де Тресси. Посещений этих Монтевиль боялся, так как они нарушали привычный распорядок его жизни, и в то же время с нетерпением ждал их - как-никак, а единственной родной душой на этой земли остался для него де Тресси.
Оба они до конца жизни так и не женились.
Герцог порвал с Ирен, разумеется. Виконтесса де Сент-Поль, к слову, при Дворе отчего-то долго не задержалась и вскоре после событий уехала ко всеобщей неожиданности в родную Аквитанию - туда, где остались ее родители и сестра. Трудно сказать, стала ли она после потрясения по-другому смотреть на совершенные ею прежде поступки, почувствовала ли в полной мере свою вину за них - или же ей просто хотелось чувства защищенности среди родных… Но факт остается фактом: гораздо больше времени Ирен проводила теперь с сестрой и племянниками, чем в некогда обожаемом ею обществе состоятельных мужчин.
«Чему такая женщина может научить детей?» - ухмылялись соседи.
И, разумеется, они по-своему были правы. Но, может быть, как раз человек, подобный Ирен, не понаслышке знающий, как горька и всегда неотвратима расплата за ошибки, начинает понимать смысл прописных истин о добре и зле. А, поняв сам, сможет отыскать в нужный момент именно те слова, которые будут услышаны.
февраль 2013г.