Милая Венера
Шрифт:
Что напоминает мне про обед у посла на прошлой неделе. Пирс великолепно поработал, как профессор Хиггинс, и я была воплощение декорумастильной-престильной, дорогая. Черное платье до полу, ни намека на ложбинку, черная сумочка (без презерватива), волосы зачесаны по-французски вверх, ошейник из жемчуга а-ля принцесса Ди, изысканные духи, улыбка, зафиксированная безупречно, темы для разговора, приготовленные с той же взыскательной осторожностью, что и канапе. Ты бы мной гордилась. После коктейлей меня, посадили: рядом с французским послом, что, как могла, заключить по лицу Пирса, было немалой честью, а по лицам других дам причиной не меньшей зависти.
Но в любом случае он был очарователен. Само собой разумеется, безупречный английский. Голос, как марочное шампанское. Красив — умереть. Художественно серебрящиеся волосы над ушами. Как французам удается создавать такие шедевры? Меня заставили почувствовать себя остроумной и неподражаемо пленительной, словно он всю жизнь ждал встречи со мной. Вот это — подлинное обаяние.
После третьей перемены блюд мне нестерпимо захотелось прижать руку к его паху и сказать на самом энергичном моем французском, чтобы сидевшие рядом ничего не поняли: «Ecoute beau monsieur 1'ambassadeur, je suis tout a fait mouillee a cause de toi. Si tu desire une mattresse anglais tres sexy, je suis entremett prete. En attendant Ie pudding nous pouvons disparaite dans la salle de bain et fair i'amour magniRque sous Ie portrait de la reine Elizabeth par Annigoni. J'aimerais beaucup ca». [9] Но ведь воздержалась же, верно? Вместо этого мы очень развеселились, и когда он узнал, что я не правоверная еврейка, то засмеялся и рассказал парочку-другую очень утонченных еврейских анекдотов, но и очень смешных.
9
«Послушайте, красивый господин; посол, я из-за тебя совсем промокла. Если ты желаешь английскую любовницу, очень сексуальную, я вполне готова. В ожидании пудинга мы можем исчезнуть в ванной и заняться великолепной любовью под портретом королевы Елизаветы кисти Аннигови. Мне бы очень этого хотелось» (Школьный французский с парой английских слов).
Тут он заявляет, что по-настоящему хорошо еврейские анекдоты рассказывают только евреи, так не знаю ли я каких-нибудь? Ну, чтобы отвлечься от терзавшей меня похоти, я рассказала ему один из моих любимых ну, ты знаешь: тот про ребе, свинину и проститутку. Рассказала я его неплохо, по-моему (когда хочется, голос становится по-особому выразительным). Но я не учла, что рассказывала его довольно-таки громко и что все разговоры за столом смолкли. И ударную фразу я произнесла при полном аншлаге.
Мне показалось, Пирс вот-вот умрет. Жена посла сурово объявила, что кофе подадут в гостиной, если нам угодно перейти туда. Я скрылась в туалете и хотела перерезать себе горло. Вечер так и не оправился, и Пирс отвез меня домой в реактивном молчании. «Мне еще повезет, если после этого я получу назначение на остров Питкерн», — сказал он, захлопывая дверь квартиры. Потом, слава Богу, он засмеялся.
Даже по моим нормам это было по-настоящему ужасно. Как ты думаешь, не попробовать мне впредь снабдить Пирса maitresse en titre [10] для подобных оказий в будущем?
10
фаворитка (фр-). Так при дворе французских королей называли любовницу короля, получившую титул герцогини или маркизы и потому обладавшей в обществе всемишравами светской дамы
А французский посол был таким великолепным. Я даже не попрощалась с ним.
Чувствую себя очень несчастной. Ну, как мне выбраться из этого жуткого места?
Твоя опозорившаяся, но с большой любовью, Рут.
ФЕВРАЛЬ
Речное Подворье 1
5 февраля
Клайв, милый!
И у вас тоже бушевала такая метель? Здесь все выглядит потрясающе. Снега намело не меньше фута. Вместо машины — снежный бугор, будто овца и только уши торчат из шерсти. Юла в безумном восторге. Утром выглядываю из окна спальни, и по всему газону вьются ее следы, будто там змеи тренировались, целая их армия. Тут она влетает через свою дверцу и требует «вискас» так настойчиво, что я несусь вниз, даже не одевшись. Внизу занавески на окна еще не повешены, и мне остается только надеяться и молиться, чтобы никто меня не увидел.
И еще я надеюсь, что у тебя есть подходящая арктическая одежда. Как ни грустно, но полагаю, на время футболу пришел конец, так ведь? Чем они теперь вас займут? В последнем своем письме ты упомянул про бокс. Неужели тебе правда это нравится — ставить синяки под глазами и расквашивать носы? Да, вполне вероятно, что тот мальчик дохляк и зубрила, но значит ли это, что вдобавок ты должен его изуродовать? Мне было бы гораздо приятнее, если бы ты увлекся чем-нибудь вроде шахмат.
Здешняя главная новость просто потрясающая: на меня посыпались заказы писать панно. С докторским ничего не вышло: он, кажется, считает, что его жена не оценит мое искусство, и, пожалуй, он прав. Но Билл, архитектор, в таком восторге от лодочного сарая, который я написала у него в кабинете, что хочет еще одно панно.
Кроме того, он строит какие-то жутко великолепные квартиры на набережной в Челси и говорит, что двое его клиентов («Оссидентал ойл», по-моему) очень хотят, чтобы я расписала их Столовые. Нефтяные вышки меня не очень манят, но Билл уверен, что Англия рисуется им в самом романтическом свете, и они предпочтут край Шекспира с лебедями. Коттедж Энн Хату эй и прочее. Поверишь, он даже готов оплатить мои расходы, чтобы весной я съездила в Стратфордца-Эйвоне и сделала там эскизы?
И это еще не все. Наш сосед в доме рядом тоже хочет иметь мое панно. Это Кевин, снимает фильмы, жутко богат — ну да, ты его видел на той рождественской вечеринке. На днях он водил меня по своему дому, и должна сказать, у него на стенах висят те еще картины — какого-то мюнхенского художника начала века по имени (нет, ты не поверишь!) барон фон Штук. Все очень дорогие, заверил он меня. Кевин говорит, что хочет чего-то посовременнее; он привел меня в гостевую комнату — извинившись за беспорядок — с чистой стеной напротив окна. Может быть, у меня возникнут какие-нибудь идеи? В любом случае он готов заплатить мне кучу денег.
Самое замечательное, милый, что у нас появятся лишние деньги, и если ты захочешь на Пасху поехать кататься на лыжах со школьной экскурсией, то скорее всего я смогу заплатить.
Сообщи мне.
Одевайся потеплее и береги себя. Рада узнать, что учитель французского не очень огорчился, когда ты сообщил ему, что я пока еще не думаю о замужестве.
Со всей моей любовью,
Мам.
Речное Подворье 1
8 февраля
Рут, миленькая!
Тут зачинается «Жизнь в дне Джейнис Блейкмор». Короче говоря, про вчера (ну, собственно говоря, началось-то все позавчера).
Во-первых, Гарри. Письмо из Вильнюса — сплошное раскаивание, поигрывая желваками, благодарность за воспоминания плюс предложение солидной прибавки как побуждение для возобновления переговоров. Или, возможно, он просто демонстрирует свое великолепие, расхаживая павлином перед кроткой милой курочкой, которая в конце концов позволяет ему вернуться. Гарри Блейкмор, наш собственный корреспондент в Восточной Европе. Да уж, куда восточное, черт бы его побрал!
Я оттелеграфировала: «Спасибо, нет, спасибо». Когда потом положила телефонную трубку, меня охватила тоска. Почему? Наверное, потому, что я прежде так его сильно любила. И мне больно потерять это. Ну и всякие мелочи, пустяковые привычки: «Вот Гарри вернется и мы…», «Не забыть рассказать Гарри». Ах, Рут, ему на днях сорок. И у меня были такие планы! Помнишь, как твоя мама сказала перед нашей свадьбой. «Ты вполне уверена, Джейнис? Рыбы и Дева. Опасно, моя дорогая. Очень опасно».
Вечером, чтобы подбодриться, я легла спать с новым романом Джеймс. Надела мою ночную рубашку от Дженет Риджер. Гарри называл ее моим седьмым покрывалом. Я всегда стеснялась ее надевать, но теперь-то чего стесняться? И вот почему утром я предстала перед Морисом практически в костюме Евы.
А ведь день начинался так спокойно! Я отдернула занавески в спальне и увидела снег. Солнце, впервые выглянувшее за неделю, раскрашивало его розовыми и сиреневыми тонами, и мне захотелось написать его. Тут хлопнула кошачья дверка, и Юла разразилась бешеными воплями, требуя завтрак. Как всегда, у меня из-за мягкосердечия не хватило духа послать ее к черту пусть подождет! Я отправилась вниз в своем седьмом покрывале, сознавая, что непрозрачен на нем только ярлык «Дженет Риджер». Мимо нижних окон я на всякий случай прошмыгнула молниеносно, и слава Богу, что в доме было тепло, потому что я забыла накануне отключить отопитель. Как бы то ни было, я накормила кошку, которая практически жрала прямо из жестянки. Потом пошла к входной двери за утренней газетой, которая торчала из ящика. Когда я ее вытащила, следом проскользнул конверт и упал у моих ног. В забывчивости я открыла дверь — ну кто мог бросить мне записку в 8 утра? И перед дверью; остолбенев, стоял Морис из № 9 — рекламный магнат — одетый с иголочки, явно по дороге в офис. Я увидела его «ягуар», припаркованный рядом с моим малюткой «рено».