Милицейский спецназ
Шрифт:
– Да! Сами же выбираем…
– А толку? Я вот на выборы не хожу. Смысл? Кого властям или денежным мешкам надо, того и проведут в думы и советы. Есть, конечно, среди них люди и достойные, но их мало!
Кузьмич закурил:
– Ладно! Завязывай о политике. Больше ничего не забыл сообщить?
– Фома с двумя тачками из Горинска выехал.
Старший лейтенант встрепенулся:
– Сам за рулем был?
– Нет. Пассажиром в «Ауди» из соседней области. Следом Бык на своей тачке, но с водилой. Наверное, на папину дачу покатили. Потом еще одна машина от придорожного кафе тоже в сторону областного центра пошла. В ней девицы сидели.
– Ясно! Фома решил гульнуть под крышей папы.
– Да, Кузьмич, а кафешку-то прикрыли.
– Да ты что?
– Серьезно! Смотри сам.
Кузьмичев перевел взгляд на кафе, у которого в это время обычно скапливались транзитные фуры. Сейчас там было пусто. И дверь закрыта. Мангал не дымился. Людей также видно не было.
– С чего они бадыгу закрыли?
– Как я понял, на ремонт!
– На ремонт?
– Угу! Днем туда всякие стройматериалы завозили.
– Ну и черт с ними. Нам меньше головной боли.
– Это верно. Ну, вроде все! Поехали мы разоружаться да по домам?
– Давай!
– Удачного дежурства!
ГЛАВА 6
Оставшись со своими подчиненными, Кузьмичев подозвал сержанта Губина:
– Ну что, Максим, насчет завтрашнего дня?
– Не смогу, Кузьмич! Вчера телеграмму от Ольги получил, приезжает! Так что вы уж как-нибудь без меня!
– Ясно. Что ж, жениховское дело оно такое…
– Да, Кузьмич, мне в конце месяца надо будет самому в Переславль отлучиться. О замене я с Лехой Кургиным договорился. Ты не против?
– Не против! Устраивай жизнь. А на сегодня смотри за трассой из Переславля. Фома с гостями и своей приблудой, похоже, на дачу отца подались. Будут возвращаться, не пропусти.
Губин посмотрел на начальника:
– И дался тебе этот Фома, Кузьмич. И так наказал его, чего еще добиваешься?
– Это, Максим, мое дело. Короче, объявится, задержи и сообщи мне. Дальше я сам. Усек?
– Усек! Сделаю.
– Вот и хорошо! Давайте с Ториным перекройте направления въезда на окружную дорогу, я на пост. Разберусь с бумагами, посмотрю свежую информацию.
– Добро, Кузьмич!
Ни ночью, ни под утро Фома с дружками, проститутками и гостями из соседней области на посту не объявился. И происшествий никаких не произошло. Смена прошла спокойно. Вернувшись домой, Владимир решил наведать Белугина, проверить его готовность к выезду на озеро.
Встретила его супруга Василия:
– Здравствуй, Володь!
– Привет, Клава! Твой дома?
– Дома! Вчера весь вечер с машиной возился. Сегодня же на рыбалку едем?
– Едем! Как он?
– В порядке, Володь. Сама удивляюсь.
– Дружки наведывались?
– Было такое дело, но Василий пить с ними отказался и при всех заявил, что завязал. Неужто и впрямь избавится от этой гадости?
– Должен, Клав. Мужик он сильный!
– Дай-то бог!
– Я пройду?
– Конечно. О чем ты спрашиваешь?
– Где он?
– В гараже, Володь! Или в хате. Ты иди, а я за молоком к соседке сбегаю. Васька теперь это молоко банками глотает.
– Беги!
Кузьмичев обошел дом, приласкал посаженного на короткий поводок Шалаша, заглянул в гараж.
Белугин качал снятое с «Москвича» колесо.
– Привет, Вась!
– А, Кузьмич? Здорово! Вот с «поларисом» своим занимаюсь.
– И как успехи?
– Нормалек! К обеду будет как ласточка! Во сколько поедем?
Кузьмич прикинул:
– Часа в три. Я отдохну, снасти проверю и вперед!
– Добро! К трем часам жди нас с Клавой у дома. Видел, как баба порхает? Довольна, что пить бросил, беспредельно. Как же мало им для счастья надо!
– Это не мало, Вася! Это в основном и влияет на семью. Пьет мужик, и семья рушится, не пьет – порядок. За некоторым, естественно, незначительным исключением. А жена у тебя действительно похорошела. Береги ее, Васька. Любит она тебя.
Белугин, не предрасположенный к подобным сентиментальным разговорам, промолчал, вернувшись к насосу.
Кузьмич со словами:
– В общем, в три! – вышел со двора Белугина.
Дома, перекусив, он направился в спальню. Катя, как и Клава, принялась готовить нехитрую закуску для рыбалки.
А за пятьдесят километров от дома Кузьмича в загородном особняке главы местной администрации пробуждались после бурно проведенной ночи гости, подельники и проститутки Фомы.
Фомин-младший встал первым, спустился в гостиную, обвел мутным взглядом помещение, присвистнул, увидев невообразимый беспорядок:
– Ни хрена себе, погуляли! Бардак устроили на славу…
На столике и возле него валялись пустые бутылки из-под спиртного, на ковре красовались какие-то пятна. Даже в камин кто-то умудрился запустить сырое куриное яйцо. Интересно, откуда оно-то взялось? Кресла валялись опрокинутыми возле дивана, на коже которого кровавой отметкой выделялись женские кружевные трусы.
– Не понял! Что, трахались прямо здесь?
Он потер виски, стараясь вспомнить подробности вчерашнего вечера. И не мог сделать этого. Последнее, что сохранила память, – это танец голой Матрешки в центре образовавшегося орущего круга. Трусы, наверное, ее.
– Черт, как же болит голова! Надо срочно похмелиться да плечевок поднять, пусть порядок наведут.
Фома осмотрел нижний ярус столика в надежде обнаружить полную бутылку. Напрасно!
Повернулся, пошел к стенке. Но и здесь бар был пуст. Что удивило сына хозяина дачи.
– Бля! Это сколько же мы вчера высадили? И кто в бар залез? Может, я сам? Да, скорее всего, сам! Больше некому.
Пришлось Фомину подниматься в дачный кабинет отца. Там он вскрыл дверки старого серванта. За ними в ряд стояли разнокалиберные емкости различного импортного пойла – индивидуальный арсенал отца. Трогать его кому бы то ни было строжайше запрещалось, но Фоме сейчас было плевать на все запреты. Он достал бутылку шампанского. С ней спустился в гостиную. Там уже находился Кулагин. Он также, как чуть раньше и Фома, с недоумением заторможенно разглядывал результат вчерашней гулянки. Посмотрел на шефа, перевел взгляд на комнату, указав рукой на бардак: