МилЛЕниум. Повесть о настоящем. Книга 3
Шрифт:
– За тобой следят ФСБэшники…
Я посмотрел в её лицо. Она увидела, что я всё услышал, и кивнула… Я приложил палец к её губам, тёплым, мягким… что ж, пусть парни думают, что мы с ней не в силах терпеть до дома, и я поцеловал её снова, вполне наслаждаясь процессом…
Мы вошли в подъезд, возле которого нас каждый день оставляют гориллы охранники. Я посмотрел на Лёлю, хочу, чтобы она поняла, что мы поговорим, как только войдём в квартиру, там жучков нет, в этом я уверен. Пока мы своими «заячьими» путями доходим до двери моей квартиры, я держу Лёлю за руку. Я сжимаю
– Не бойся, – только и сказал я, обернувшись к ней. Лёля смотрит на меня, зрачки разошлись до самых краёв от волнения. «Не бойся» – слабое утешение и я понимаю это.
– Ты должен рассказать мне всё. Всё абсолютно, только так я смогу…
Мы вошли в квартиру. И, заперев дверь, я включил электронный глазок, который не использовал ещё до сих пор. Эта миниатюрная камера, установленная высоко над дверью в мою квартиру, на экране компьютера я могу видеть то, что у моих дверей, ещё две камеры смотрят во двор и на улицу напротив окон. Я установил эту систему с тех пор как начал мою двойную жизнь, но никогда не включал, только в самом начале, в тестовом режиме, как говориться. Теперь пришло время этой системе начать работать. Хорошо всё же, что «играть в шпионов» я начал заранее.
И всё же говорить в любой комнате об этом опасно, они могут знать, где я живу, и снимать звук с оконных стёкол. Поэтому я, сбросив верхнюю одежду в прихожей, я оглянулся на Лёлю, и мы ушли в ванную.
– Ты думаешь, что в квартире…
– Нет, – я включил воду. – Но мы не должны рисковать.
Лёля достала коробочку с микрофонами из кармана и отдала мне. Я посмотрел на неё:
– Где сказали прикрепить?
– Везде, где смогу.
– Испугалась? – я посмотрел на неё.
– Испугалась? – Лёля не поняла, похоже. Правда не боится? – Что они мне сделают? Я за тебя испугалась. Ты… ты всё расскажи мне. Всё подробно и до конца, тогда я смогу не проколоться, я сегодня только потому и не подвела тебя, что чуть-чуть в курсе твоих дел.
– Это опасно.
Но она смотрит так, будто я говорю несусветную глупость. Я понимаю, что она права. Удивительно, но в ситуации, когда я, кажется, должен был бы опасаться дать ей информацию в руки, я доверился ей полностью. Здесь, в ванной под шум воды я рассказал всё, всё, что я делаю сейчас, над чем работает и чего уже добилась моя команда. Чего стоит каждый офицер ФСБ, из принимающих решения. И что я ищу и найду, как подобраться к тому, кто сможет использовать собранную мной информацию и, может быть, ему я понадоблюсь, как был полезен когда-то Гаранину.
– Так вот почему… – проговорила Лёля, расширенными зрачками глядя на меня. – А… тебя не могли предать те, кто работает на тебя? Откуда узнали, за кем вы следите? – Лёля сидит на табурете, куда мы обычно кладём одежду, раздеваясь здесь. А я сижу на полу, подняв колени. Я посмотрел на неё снизу вверх, похоже ей и в голову не пришло «предать», как она выражается меня. Мы будто на фронте. Но разве это не так? Разве те, против кого я веду игру лучше тех же фашистов?..
– Почему ты… почему ты не сдала меня?
Лёля засмеялась:
– Как же я могу предать мою «Любку Шевцову»?
– Что, не пугали тебя?
– Пугали… – она опустила голову, мне не хочется думать о том, ЧЕМ её пугали. И она спросила: – Ты… убивал людей?
– Сказали, что убивал?
Она смотрит так, что солгать я не могу:
– Своими руками никогда, – сказал я, опуская голову. Я не хочу, об этом говорить, не хочу, чтобы она знала, что я всё же монстр… Но она должна всё знать, всё до конца, иначе, и тут она права, она не сможет помочь по-настоящему.
– Много? – Лёля бледнеет и глаза во всё лицо, громадные, чёрные от зрачков.
Это непросто – выдержать этот её взгляд.
– Разве важно сколько, если был хотя бы один? – я потёр лицо, будто меня щекочет что-то, будто нервная судорога сводит мои черты, опустил голову, не в силах выдержать её взгляд.
Я не боюсь, что она сдаст меня из-за этого. Я боюсь, что стану ей противен… Я вырвал её из её счастливой жизни с тем, кто ей походит, кого она любит, и привязал к себе, опасному во всех отношениях типу с руками, обагрёнными кровью… Правильно всё же, такие девочки как она не водятся с такими, как я…
Но она всё же… всё же подошла ко мне и опустилась рядом. Ладони на плечи. Уже тёплые, не ледяные как перед этим… И глаза не холодят.
– Почему ты… почему ты не сбежала ещё?
– Потому что ты доверяешь мне… – ответила Лёля.
Теперь наша с Игорем жизнь стала ещё более странной, чем раньше. Ко всем прежним конспиративным штучкам, добавилась ещё необходимость время от времени вести очень глупые разговоры.
Игорь купил комнату в квартире в том подъезде, куда мы входили с ним, оставляя охрану, все должны «знать», что мы здесь живём. И здесь мы разговаривали о том, что я купила сегодня, что я делала на работе, что мы будем делать вечером… спектакль становится частью нашей жизни.
Так проходят недели. Игорь говорит, что хотел бы, чтобы у меня появилась настоящая охрана.
– С ума сошёл? – испугалась я, ещё и правда вздумает приставить ко мне кого-нибудь, – и потом это лишние сведущие люди. Зачем это теперь?
– Я следил за тобой, – вдруг сказал Игорь.
– Что?
– Я следил за тобой, пока мы не жили вместе.
– Господи… Зачем?
– Я тосковал, мне было… было мало наших встреч…
Мы сидели с ним на кухне, ужин давно закончен, а поздний чай это то, что у нас осталось из вечерних развлечений, потому что в клубы мы не ходим больше, но всё же гуляем и ходим в кино, как школьники.
Игорь смотрит на меня как мальчик – не как всегда, как взрослый, намного более взрослый, чем я человек, сейчас он смотрит так, будто я старше и сильнее.
– После всего… Теперь… после всего, что ты узнала обо мне… ты ещё хочешь быть со мной?
– Я же здесь…
– Ты ещё хочешь меня?
Я засмеялась:
– Ну… в общем, да.
Я приезжала в Н-ск один раз за осень, бабушка Вера атаковала меня вопросами о том, что опять происходит с нами с Лёней.
– Мы разошлись. На этот раз насовсем.