Миллиардер. Книга 1. Ледовая ловушка
Шрифт:
— Вот, — засмеялся Чернецкий, — Андрюха, приложили тебя! Не в бровь, а в глаз!
Гумилев тоже улыбнулся, не желая показывать, что ирония Евы его задела.
— Вообще-то я считаюсь неплохим специалистом в области интеллектуальных технологий.
— Зачем же вы оправдываетесь? — поддразнила его Ева. — Я же не говорила, что вы вообще ни на что не годны, кроме манимейкерства. Просто научников хорошо видно со стороны.
— Вы тоже не слишком похожи на синий чулок, — буркнул Андрей.
— Мы — специалисты новой формации, — Ева подмигнула подруге. — Вот, например, Аня — специалист по метилированию ДНК. Точнее, по ДНК-метилтрансферазам. Таких,
— Пять, — робко проговорила Аня.
— Пусть пять. Как бы то ни было, эксперты такого уровня — это золотой фонд страны.
— А какой толк в этом мелировании? — ухмыльнулся Чернецкий. — Оно вообще кому-нибудь, кроме этих пятерых, интересно?
— Не мелировании, а метилировании, — Ева перегнулась через стол и взяла ладонь Чернецкого своими тонкими пальцами. — Вот смотрите, Петр. Сейчас вы молоды, здоровы и богаты. У вас сильные руки с хорошей кожей. Но представьте, что через сорок лет вы состаритесь. Увы, это неизбежно. Мышцы ваши станут дряблыми, кожа покроется старческими пятнами и складками…
Гумилев вдруг поймал себя на мысли, что ему неприятно видеть, как эта дерзкая зеленоглазая девчонка прикасается к Чернецкому. Почему она не взяла его руку?
— Но к этому времени исследования Ани позволят врачам управлять деятельностью клеток человеческого организма. В том числе и омолаживаться, причем кардинально. Вы пройдете курс клеточной терапии, и вот, смотрите: ваше тело вновь стало сильным и красивым, кожа разгладилась, мышцы обрели прежнюю гибкость…
Счастливый владелец нефтедобывающей компании, как завороженный, смотрел на свою ладонь.
— Зубы новые выросли, — задумчиво проговорил Гумилев, — так что вставную челюсть можно выбрасывать…
— Потрясающе! — засмеялся Чернецкий. — А это не разводка? Ну, знаете, вроде средства от облысения?
Ева собиралась ответить какой-то колкостью, но Андрей предостерегающе дотронулся до ее руки. Он сам удивился, каким естественным получился у него этот жест.
— Давайте послушаем нашего уникального специалиста.
Аня очень мило засмущалась, щеки ее вспыхнули пунцовым румянцем.
— Это одно из наиболее перспективных направлений современной науки. К сожалению, у нас в стране на фундаментальные исследования выделяют совсем небольшие средства. А вот в Штатах, где я проходила стажировку, и государство, и частные компании вкладывают огромные суммы в генную инженерию…
— Потому что хотят жить долго, — добавила Ева.
— Расскажешь мне об этом поподробнее? — Чернецкий очень естественно перешел с Аней на «ты». Гумилев удивился: он всегда искренне считал, что приятеля не интересует ничего, кроме его любимой нефтянки. Вмешиваться, впрочем, он не стал — интерес Петра к Анне его вполне устраивал. Андрей понял, что Ева чем-то его зацепила: то ли тем, что не боялась с ним спорить и делала это вполне аргументированно, то ли ироничным отношением к его богатству, то ли просто тем, что была совсем не похожа на девушек, с которыми Гумилев общался в последние годы. Вечер закончился тем, что Чернецкий уехал с Аней; Ева от предложения отвезти ее домой наотрез отказалась, сославшись на какие-то дела. Ложась спать, Андрей поймал себя на мысли, что постоянно думает о девушке с зелеными глазами, а на следующий день послал курьера в институт, где работала Ева. На визитной карточке, где были перечислены все его регалии, он написал: «Милая Ева, без Вас мне скучно в моем раю. Приглашаю Вас сегодня вечером на ужин в ресторан „Кантинетта Антинори“. Мой шофер заедет за
Ева пришла в ресторан с распущенными по плечам волосами, подведенными глазами и в сиреневом платье по колено, плотно облегающем ее точеную фигуру. Из украшений на ней была только подвеска с полуторакаратным бриллиантом, присланная Андреем с утра.
— Я был почти уверен, что ты откажешься от подарка, — сказал Гумилев, целуя ей тонкую руку.
— Почему? — улыбнулась Ева. — Достойный подарок от благородного человека — почему я должна отказываться?
«Потому что девяносто процентов девушек начали бы ломаться, убеждая меня в том, что они не могут принять бриллиант, который их к чему-то обязывает, — подумал Андрей. — Потому что им нужен не один бриллиант, а сотни. И все они рассчитывают получить эти бриллианты, продемонстрировав, какие они хорошие, немеркантильные девочки».
— Я рад, что ошибся, — искренне сказал Андрей. — Не люблю чересчур предсказуемых людей.
— В этом мы похожи, — Ева чуть прищурила свои зеленые кошачьи глаза. — Поэтому мне сейчас немного скучно.
— Почему? Тебя не прельщает тосканская кухня?
— Нет, я как раз люблю Италию и все, что с ней связано. Просто все действительно слишком предсказуемо. Дорогой подарок, ужин в элитном ресторане… потом ты отвезешь меня домой и зайдешь на чашечку кофе… или ты не женат и пригласишь меня к себе?
Гумилев сдержанно улыбнулся — так улыбается гроссмейстер, загоняя в ловушку талантливого, но неопытного шахматиста.
— Я действительно не женат, но планы на оставшуюся часть вечера у меня совершенно другие. Сейчас мы поужинаем и поедем на экскурсию.
— Куда-куда? — весело переспросила Ева.
— Я покажу тебе сердце своей компании — новый исследовательский центр. Мы спустимся в подземные лаборатории, оснащенные сверхсовременным оборудованием. Проедем по цехам настоящего завода, где делают лучшие в мире процессоры для искусственного интеллекта. Ты увидишь самые интересные разработки ученых, работающих на мою компанию. Ну как, нравится программа?
— Еще бы! — Ева мгновенно сбросила с себя всю напускную томность, с которой она рассуждала о «предсказуемости» Андрея, и превратилась в азартную девчонку, охваченную жаждой приключений. — А может, ну его, этот ужин?
Андрей не стал спорить, и они покинули «Кантинетту Антинори», так и не притронувшись к закускам — к большому разочарованию шеф-повара. Всю ночь Гумилев показывал Еве технологические чудеса своего исследовательского центра, и к утру оба почувствовали, что жутко проголодались. Ужин, он же завтрак, был сервирован в пентхаусе Гумилева и состоял из заказанной по телефону пиццы и банки маслин — больше ничего Андрей предложить гостье не смог, поскольку дал горничной выходной еще накануне. Но Ева, кажется, была не в претензии.
Утро застало их в растерзанной постели, где среди тончайших испанских простынь чернели варварски раздавленные маслины. Пробивавшиеся через жалюзи солнечные лучи превращали загорелую Еву в изящную золотую статуэтку. Андрей смотрел на ее тонкие, беззащитные руки, на стройные ноги, закинутые на скомканное одеяло, на чуть трепещущие ресницы и думал о том, что нашел наконец свое счастье.
С тех пор прошло семь лет, и вот теперь он просыпается один в пустой спальне, а его счастье проводит ночь у себя в кабинете. А потом улетает в тайгу на целый месяц. «Отрицательная динамика», как назвали бы это его аналитики.