Миллион и один день каникул. Гум-Гам
Шрифт:
И продавцы в магазине игрушек знали Фантазера. Максим, Мишка и Сергей пришли туда покупать маски. Они давно придумали спектакль для малышей из детского сада, только никак не могли договориться, кого им представлять. И здесь, в магазине, они продолжали спорить.
— Я буду Бармалеем, — заявил Мишка.
— А я — Волком, — сказал Сергей.
— Нет, нельзя, — вздохнул Максим.
— Как нельзя?! — возмутились братья. — Мы умеем рычать. И щелкать зубами. И говорить страшным голосом.
— Нельзя, — упорствовал Максим. — Малыши разревутся
— Но ведь здесь одни Бармалеи да Волки!
Братья были правы: над прилавком висели, скаля зубы, картонные страшилища. Ни одной симпатичной физиономии, ни одного доброго зверя.
— У вас нет других масок? — спросил Максим.
— Не-ет, — зевнул продавец.
— А вы посмотрите на складе.
— И на складе нет… Василь Кузьмич, они у нас еще с прошлого года?
— С позапрошлого, Степан Степанович, — уточнил второй продавец. Берите, ребята, других не будет.
— Будут!
Максим щелкнул пальцами, сказал «р-раз!». Продавцы ахнули. На их лицах появились маски. Оторопевшие продавцы сняли с себя маски и удивились еще больше: они держали глупого утенка и зайца-хвастуна.
А над прилавком качались добрые, веселые, озорные лица и мордочки: Буратино, Ежик, Лисица, Колобок, Красная Шапочка…
— Слушай, Максим, как это ты догадался? — зашептали братья-близнецы. — Теперь малышня повеселится. Давай покупать маски! Дядь, сколько они стоят?
— Рубль двадцать две копейки штука, — хором сказали продавцы и переглянулись.
Покупатели подошли к прилавку, стали выбирать маски. Продавцы только и успевали снимать с гвоздей Красных Шапочек и Лисиц. Заворачивая покупку нашим друзьям, продавец Степан Степанович наклонился к Максиму:
— Скажи, мальчик, как это у тебя получилось?
— Секрет, — небрежно сказал Максим.
А второй продавец — Василь Кузьмич — попросил:
— Ты не мог бы заменить нам не только маски, но и игрушки? Которые никто не покупает…
— Ладно, в другой раз, — сказал Максим.
Никто в магазине не обратил внимания на мальчишку с голубым лицом. Он стоял в углу и с удовольствием наблюдал превращение масок. Когда три приятеля забрали свои покупки и ушли, он сказал себе:
— Прекрасный фокус-мокус. Запомним…
Гум-гам — это он, конечно, наблюдал игру Максима, — морщась, оглядывал новые маски.
— По-моему, немножко глупые и грустные лица. Великий Фантазер чуть ошибся… Пусть они будут поумнее, повеселее, — бормотал Гум-гам.
Он с минуту подумал и потом щелкнул пальцами:
«Р-раз!» Маски над прилавком стали голубыми.
«Ха-ха! — веселился в своем углу Гум-гам. — Кажется, я узнаю эти забавные лица. Вон тот, курносый, — Тин-лин. А строгий, задумчивый вылитый мой старший брат Кри-кри. А это что за симпатичный игрун? Неужели это я?… Ну, теперь все в порядке: торговля пойдет нарасхват…»
— Это вы мне заворачиваете? — раздался возмущенный голос. — Я платил за Буратино и гадкого утенка, а вы мне заворачиваете какие-то синие привидения!
— Извините, сейчас поменяю, — бодро сказал продавец. Он обернулся и оторопел: на полках висели одни голубые маски.
— Василь Кузьмич, — позвал Степан Степанович, — где-то была коробка с масками.
Нагнувшись, продавцы извлекли пыльную коробку. Они долго возились под прилавком и вылезли очень хмурые.
— У нас все маски одинаковые, — буркнул Степан Степанович. — Если вам не нравятся, верните чек в кассу.
— Безобразие! — возмутился покупатель и двинулся к кассе. — Ведь я покупаю детям!
— Вечно эти взрослые сердятся, — удивился Гум-гам и вышел из магазина. — Он хочет обрадовать детей гадким утенком. Чудак!
А в это время Максим, Мишка и Сергей, бережно неся свои маски, вбежали во двор и остановились в недоумении: весь двор смеялся. Смеялись школьники с портфелями, смеялись взрослые на балконах и в окнах, смеялись дети, катаясь по зеленой траве. Подходили прохожие, спрашивали: «Вы не знаете, почему все смеются?» И сами начинали хихикать… На двор напала эпидемия смеха.
И началась она как будто с пустяка: из подъезда выскочил Петя Зайчиков, а за ним бабушка с поварешкой. Они побежали вокруг клумбы, но Зайчик так уморительно подскакивал, а бабушка так лихо размахивала поварешкой, догоняя внука, и так грозно кричала: «Где мой обед? Куда ты девал суп?…» — что ребята, наблюдавшие эту сцену, захохотали. Они смеялись так заразительно, что выглянувшие из окон взрослые не могли удержаться от смеха, а в школе прервались занятия. Никто не понимал, о каком супе идет речь и почему белоголовый мальчишка, оглядываясь, выразительно показывает на свой рот, — все продолжали смеяться.
Одни смеялись потому, что видели бег с поварешкой, другие — потому, что любили смеяться, третьи — потому, что смеялись остальные. Уже Зайчик и бабушка, забыв о супе, который исчез из кастрюли, присоединились ко всеобщему веселью, уже наши три друга с масками стали смеяться, — эпидемия смеха не утихала. «Хи-хи-ха-ха…» — звенело над двором.
Взвыла сирена, влетела машина с красным крестом. Из «скорой помощи» вылез голуболицый доктор в белом халате и, посмотрев на смеющихся, хлопнул в ладоши:
— Все понятно!
Увидев доктора, перестали смеяться взрослые, за ними — школьники, а кое-кто закричал:
— Гум-гам! Привет, Гум-гам!
Доктор поднял руку и, приятно улыбаясь, сказал в полной тишине:
— Смейтесь на здоровье! Десять минут смеха полезнее, чем стакан сметаны.
Доктор что-то записал в своем блокноте (разумеется, новую игру), вскочил в машину и уехал. Взрослые сразу успокоились, а дети, захватив с собой Зайчика, помчались на улицу. Осталась одна бабушка: она разыскивала в траве утерянную поварешку.