Миллион открытых дверей
Шрифт:
Каррузерс едва заметно вздохнул и проговорил:
— Позвольте начать с того, что я снова изложу вам проблему, дабы я удостоверился в том, что верно понимаю ее суть. Думаю, я могу считать себя компетентным и весьма рациональным в таких вопросах, поскольку обладаю большим опытом в математическом обосновании верной политики и верного богословия. Даже если вы не сумеете оценить мою логику сразу, надеюсь, вам станет понятна ценность моих эмоций.
Я не мог понять — то ли он нас оскорбляет, то ли пытается признаться в собственной некомпетентности.
Он продолжал:
— Не думаю,
Я поерзал на стуле. Треклятое сиденье снова принялось терзать меня. Я заметил, что заерзали и остальные, включая самого Каррузерса.
— Мне представляется, — сказал Каррузерс, — что прежде всего мою тревогу должна вызвать так называемая «помощь на время переходного периода», которую нам предлагает Гуманитарный Совет. Вы можете предложить такие методы внутренней политики, которые нам могут не понравиться. Имеем мы право сказать «нет»?
Аймерик подумал пару секунд и ответил:
— Мне поручено только давать советы и оказывать техническую помощь в решении тех серьезных сдвигов, через которые придется пройти вашей экономике. Гуманитарный Совет очень заинтересован в том, чтобы реинтеграция Тысячи Цивилизаций проходила гладко, и поэтому его сотрудники желают, чтобы в социальном плане вы пострадали как можно меньше.
Каррузерс прижал пальцы к седым вискам и проговорил:
— Значит, они вовсе не удосужились изучить нашу культуру. Если бы они сделали это, они бы поняли, что никакие экономические сдвиги здесь невозможны.
Аймерик вычертил на большом экране три графика.
— В одном смысле вы правы, — сказал он. — Но все это будет носить временный характер, так что чтобы вы ни предпринимали даже при том условии, что у вас имеется извращенная тяга к катастрофам, через шесть-семь лет все будет просто превосходно. Я же говорю только о том, какими способами смягчить удар.
— А я не вижу, зачем бы целиком и полностью рациональному рынку вообще переживать какой-то удар.
— Пока у меня нет всех данных по Каледонии, и через пару дней я смогу говорить с вами более конкретно, но вот каков в общих чертах исторический опыт: через тридцать стандартных дней в здании Посольства откроется биржа.
На самом деле это гигантская торговая ярмарка с огромным количеством каталогов. Каждая цивилизация, на которой уже существуют спрингеры, посылает на такую ярмарку своих представителей и товары. Выбора у вас нет: это — неконтролируемая свободная торговля, включая цены и объемы поставок.
— Что ж, я вижу, что это могло бы повредить другим цивилизациям, но при нашей целиком и полностью рациональной…
Аймерик не отступался и продолжал свои объяснения в таком тоне, словно разговаривал с четырехлетним ребенком.
— Нет, погодите. Я подчеркиваю: цены неконтролируемы. Не люди, а цены. Вы не сможете заморозить или ограничить накопления и приобретения, вы не сможете выстроить некую структуру, за счет которой заставите ваших граждан «рационально» хотеть того, чего бы вам хотелось, чтобы они хотели. Они могут как угодно тратить свои сбережения, покупать что пожелают и лично владеть приобретенным, а не брать в аренду.
Отец Аймерика очень медленно поднялся — так, словно под столом его кто-то укусил и теперь рана кровоточила. Он оперся руками о стол и вдруг еще сильнее постарел.
— Следовательно, через тридцать стандартных дней у нас не останется никакого экономического самоуправления?
— У вас останется довольно много рычагов власти, которыми вы сможете пользоваться по своему усмотрению, — вы сможете регулировать валютные и банковские операции, увеличивать и сокращать бюджет, поднимать и снижать налоги.
И вы по-прежнему сможете устанавливать цены и ограничивать объемы приобретений и услуг на местном рынке. Но вы не сумеете запретить или обложить налогами межпланетную торговлю и диктовать цены на межпланетном рынке, не сможете и касаться любой собственности, приобретенной таким путем. Вы сумеете многое контролировать в области экономики — но вам не удастся запретить людям выходить за ее пределы.
Каррузерс принял просто-таки боевую стойку — поднял руки так, словно собрался драться.
— Я все еще не… нет, это не имеет значения. Все равно никаких проблем с этим у нас не возникнет, разве что только наша вера подвергнется испытаниям, а испытаний всегда хватает. Нам просто нужно верить в то, что после нескольких столетий обучения рациональности наши люди пожелают приобретать только то, что сделает их по-настоящему счастливыми.
Аймерик покачал головой, словно бык, у которого потемнело в глазах.
— Я хочу сказать о том, что люди не станут хотеть того, что бы вы хотели, чтобы они хотели. Более всего вас изумит их радость от владения вещами, которые им на самом деле будут принадлежать. — Он вздохнул. — Но все это пока неактуально. Пока. Потому что даже при том, что все будут покупать то, чего вам бы хотелось, все равно могут возникнуть неприятности.
Каррузерс явно с трудом владел собой. Он заходил из стороны в сторону. У Питерборо вид был тоже очень взволнованным, и она, похоже, хотела что-то сказать, но тут Каррузерс заговорил вновь:
— Думаю, это тебе тоже придется мне объяснить. Я слушаю.
— Благодарю. — Аймерик откинулся на спинку стула и на пару секунд уставился в потолок. — Как бы это получше выразить… Ладно. Если каледонцы такие рациональные и прагматичные, то они, естественно, будут стараться приобретать любые товары, которые будут дешевле, чем их стоимость по здешней системе лизинга. Правильно я говорю?
— Тебе не обязательно читать лекции отцу. Я тебя учил рациональности.
— Знаю. Помню. Простите, если обидел вас, сэр.