Миллион причин умереть
Шрифт:
Ель была огромной. Ветви располагались ровными ярусами в полуметре друг от друга. Причем у самого ствола иголок практически не было. Одним словом, дерево было словно создано для того, чтобы служить им в эту ночь наблюдательным пунктом.
Артем подтолкнул ее, прерывая безмолвное созерцание, и она покорно поплелась следом за ним.
Подъем совершали в полнейшей тишине. Ветки чуть похрустывали под тяжестью их тел, но не ломались. Поднявшись достаточно высоко и усевшись по обе стороны ствола, они смогли наконец перевести дыхание.
– Устала? –
– А как же! – Ольга тяжело дышала, но не столько от усталости, сколько от странного чувства, в котором были и страх, и отчаяние от того, что невозможно повернуть все вспять. – Артем, еще не поздно...
– Нет, девочка, нет.
Он вытянул вперед левую ногу, немного приминая ветви, и Ольга едва не ахнула. Весь дом, от подвальных помещений до конька крыши, просматривался как на ладони. В незанавешенных окнах первого этажа кто-то сновал, видимо, прислуга. Второй этаж, где также не удосужились опустить жалюзи, был пуст. Ни в гостиной, ни в двух других комнатах, нигде никого.
– Великолепный ракурс, – Артем удовлетворенно прищелкнул языком. – Центральное окно на втором этаже видишь?
– Да, – коротко ответила Ольга, не разделяя его радости.
– Там у них гостиная, рядом столовая, далее конференц-зал. Великолепно. Думаю, проблем не будет. Смотри внимательнее, детка. Это твой объект. Ты должна выучить все до мелочей.
– Зачем? Зачем мне какие-то мелочи? По ним, что ли, стрелять?! Мишенью будет человек, а там никого не видно. И где гарантия, что появится именно тот, и именно в том месте, и именно в то самое время... Идиотизм какой-то! – Ольга возбужденно взмахнула руками и почти тут же, потеряв равновесие, ухватилась за ствол. – Не вижу смысла караулить здесь.
– А где же, по-твоему? На службе, где полно охранников и свидетелей в лице подчиненных? Или, быть может, в бане?..
– На вечере встречи с выпускниками, – ядовито ввернула она и тут же услышала гневную брань в свой адрес.
– Вот сука ехидная! Я говорил, что не убивал никого, говорил?!
– А я тебе не верю! – соврала Ольга. – У таких людей, как ты, нет ничего человеческого в душе. Да и души-то самой наверняка нет! А вместо сердца оптический прицел, высматривающий очередную жертву. Сейчас вот, к примеру, оной являюсь я...
– Сама напросилась, – вяло огрызнулся Артем, как ей показалось – немного обиженным тоном. – Я, между прочим, за свою жизнь не убил ни одного порядочного человека, а уж женщину – тем более. Никогда не брал подобных заказов. И прежде чем отстрелить кому-то задницу, целое досье собирал на объект. Если находил приговор справедливым, то спускал курок, а если нет, то отказывался.
– Скажите, какой Робин Гуд нашелся!!! – Ольга едва не задохнулась от возмущения. – А ты у объекта-то этого самого спросил: хочет ли он быть наказанным?! Какая же ты скотина! Палач, мать твою! Женщин он не убивает! А со мной что ты делаешь?! Меня ты не убиваешь?!
– Тебя я наказываю, девочка, – спокойно ответил Артем, и Ольге даже показалось, с какой-то долей радости. – Тебя я наказываю.
– Нет, мальчик! – парировала она. – Ты меня не наказываешь, а уничтожаешь!!! Ты меня... Ты меня...
Горло перехватило, то ли от морозного воздуха, то ли от эмоций, и Оля расплакалась.
Артем не пытался ее утешить. Он молча сидел, уставившись на светящиеся окна дома, и не говорил ни слова. Наконец, когда слезы ее иссякли, он голосом, напрочь лишенным эмоций, поинтересовался:
– Есть хочешь?
– Ты... – Последний всхлип вырвался из ее груди. – Ты не человек! Ты – животное! Кто тебя родил, интересно, и выносил?! Волчица?!
– Да нет... Нормальная... Самая обычная женщина. И говори, пожалуйста, потише. Хотя хвоя хорошо скрадывает любые звуки, рисковать и увлекаться все же не надо. А что касается моей матери... – И тут Артем тяжело-тяжело вздохнул, – то она умерла. Умерла под скальпелем хирурга, который к тому же был ее любовником. Я до сих пор виню его в ее смерти.
– Почему?
– Потому что эта мразь встала к операционному столу совершеннейше пьяной! Мать умерла, потому что он вовремя не сумел остановить кровотечение. Она была очень молодая, красивая и очень... любила меня. А я ее... После нее я не сумел сблизиться ни с одной женщиной, ни с одной. – Он замолчал и слегка переместился, подавшись вперед. – Когда мы вернемся домой, девочка, ты назовешь мне все предметы интерьера с первого по последний этаж, что тебе удалось запомнить. Если мне не понравятся результаты опроса, то ты будешь проводить на этой самой ветке каждую ночь до тех пор, пока...
Ольга его уже не слышала. В ее голове начал вдруг определяться психологический портрет наемного убийцы, сидящего сейчас на соседней ветке, подобно филину.
Вот, оказывается, где собака-то зарыта! Вот откуда этот его застуженный взгляд, который она вначале приняла за обычный взгляд потенциального убийцы. И холод, сквозивший из его глаз, отнюдь не жестокость, а самое что ни на есть обыкновенное чувство голода. Голода по чувству, которое было утрачено им, ушло вместе с любящей матерью и всем тем, что она несла для него в этой жизни...
– Теперь мне все понятно, – прошептала Ольга и впервые за все время общения с Артемом посмотрела на него без прежней неприязни. – Теперь мне все про тебя понятно...
– Что же тебе понятно? – машинально поинтересовался он, пристально вглядываясь в происходящее за стеклами дома. – Так... Смотри внимательно! Видишь, на втором этаже дверь открылась?
– Вижу, и что?
– А то, что там сейчас два охранника пробежали. Верные ребята, хочу тебе сказать. И почти неподкупные. Так, ладно. Пора возвращаться. На сегодня достаточно. Так что там тебе обо мне понятно стало, девочка? – Артем полез вниз, не удосужившись помочь. И Ольге пришлось надеяться только на свою ловкость. Но спуск почему-то прошел не так гладко, как ей того хотелось. Результатом его явились оторванный карман и огромный вырванный клок материи на рукаве.