Миллион в кармане
Шрифт:
– Довели парня! – декларировал он, стараясь не встречаться со мной взглядом, но я прекрасно понимал, что все слова адресованы мне. – Продали с потрохами!
Наконец-то профессор кинул на меня многозначительный взгляд.
– Вы кого имеете в виду, Валерий Петрович? – спросил я.
– Разве вы не догадываетесь кого? – насмешливо вскинул брови Курахов.
– Давайте подложим ему под голову подушку, – сказал отец Агап и присел рядом с трупом, намереваясь придать ему более «удобную» позу.
Я едва успел оттолкнуть священника.
– Не прикасайтесь к нему!
– Но
– До прихода милиции ничего не трогать, ничего не поднимать с пола, ничего не переставлять!.. Кто первым обнаружил труп? Вы?
– Нет, что вы! Что вы! – испугался отец Агап. – Его нашла Рита.
– А где вы были до этого?
Священник стал заметно волноваться. Нижняя губа его подергивалась, словно он отхлебывал из железной кружки горячий чай.
– Я был во дворе. Сидел в тени, под зонтом, и читал «Послание к колоссянам» святого апостола Павла. Если не ошибаюсь, была глава вторая: «Чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира»…
– Хорошо, – прервал я священника. – В котором часу это было?
– За час до начала завтрака. Около восьми часов.
Я повернулся к Курахову:
– А вы, профессор, где были, когда это случилось?
Конечно, я доставил ему удовольствие. Курахов даже взвыл от восторга.
– О-о-о! Наконец-то! Наконец-то вы снизошли и до моей персоны. Но, главное, какой стремительный поворот в следовательской игре! Ваш вопрос был сродни разящему удару кинжала, сколь молниеносному, столь и неожиданному… Где я был? О, черт возьми, я не успел придумать ложного алиби, и теперь мне ничего не остается, как сказать вам правду и только правду, какой бы горькой она ни была. Я был в своем, так сказать, номере… Естественно, вы мне не верите, вы думаете, что в это время я старательно вил веревку на веретене, но в качестве доказательства я подведу вас к своей постели, и вы почувствуете уже слабое, но еще вполне ощутимое тепло, исходящее от смятых, но непорочных простыней…
Я снова повернулся к священнику:
– Он лежал в этой же позе?
– Да! Я не прикасался…
– Позвольте на долю секунды опередить вас и сделать гениальное открытие, – продолжал упражняться в остроумии профессор. – Веревка не выдержала веса тела и порвалась. Правильно? Как вам мои способности дедуктировать факты?
Я мечтал о том, чтобы он помолчал хотя бы пять минут.
– Вы видели его сегодня живым, батюшка? – игнорируя профессора, спросил я.
– Видел, – нервно поглаживая бородку, кивнул священник. – Саша стоял у стойки вместе с Ритой.
– Ничего особенного в его поведении не заметили?
– Он был… – Отец Агап задумался. – Нет, – поправил он свои же мысли, – не то, чтобы взволнован. Он был возбужден, все время двигался, не совсем естественно смеялся…
– А я бы сравнил его поведение с реакцией подсудимого на неожиданно строгий приговор, – уже мрачным голосом добавил профессор. – Наша юная барменша, наверное, видела, куда вы пошли, и сказала об этом мальцу.
Я начал непроизвольно щелкать костяшками пальцев –
– Бред, – произнес я, но не столько для профессора, сколько для себя. – Не могу поверить, чтобы он повесился от страха перед милицией. Он ничего криминального не совершил! Ничего!! Вы это понимаете, профессор?
– Я хочу прочесть отходную молитву, – сказал отец Агап.
– Позже, батюшка. Идите!
Священник колебался. Он смотрел то на меня, то на покойника.
– В вашем доме завелся дух сатаны, – сказал он негромко, но таким голосом, словно сделал величайшее научное открытие.
– Возможно, вы правы, – кивнул я. – Идите же, прошу вас!
– Я смогу, – бормотал отец Агап, пятясь к выходу со двора. – Мы изгоним его отсюда. Надо прочесть молитвы, побрызгать по углам святой водой, вытряхнуть ковры, дорожки, шторы… Я все сделаю, Кирилл Андреевич, причем только для вас, совершенно бесплатно…
Я закрыл калитку на внутренний засов и подошел к лежащему на бетоне самоубийце. Правая дужка от очков сползла под мочку уха, и один глаз с помутневшей роговицей уставился на меня. Белая рубашка на спине была выпачкана в желтой краске, какой были выкрашены наружные стены гостиницы. Левая щека подпухла и посинела от обширной гематомы – падая, уже мертвый Сашка ударился лицом о бетонный пол.
Я присел рядом с ним на корточки и взял конец веревки. Место обрыва ощетинилось рваными нитками. Крепкий лодочный буксир, он может выдержать нагрузку гораздо большую, чем вес тела. От ветхости оборвался или был надорван?
Я невольно потянулся пальцами к петле и случайно обратил внимание на длину веревки и длину моей руки. Глянул на пожарную лестницу, быстро выпрямился, ошарашенный внезапной догадкой, поднял руку и снова легко достал до металлической перекладины, которая послужила Сашке виселицей.
Не знаю, как он сумел повеситься. Веревка была слишком длинной. Она никак не могла натянуться под тяжестью тела и сдавить петлей шею официанта.
Глава 18
– Сегодня вся милиция района работает на Вацуру, – сказал мне тот же капитан, который рано утром выезжал со мной на берег заповедника. – Что у вас тут творится? То пропадают люди, то вешаются.
Сашку вынесли на носилках, накрытого несвежей простыней. Из-под нее выглядывала рука с оттопыренным указательным пальцем. Рука раскачивалась в такт шагам санитаров, и казалось, что Сашка молча грозит всем нам.
– Есть какие-нибудь версии? – спросил капитан, играя фуражкой, лежащей на столе.
Я пожал плечами и выразительно посмотрел на профессора, стоящего рядом, – мол, слушайте и сопоставляйте с тем, в чем вы меня обвиняли.
– Нервный срыв! – вдруг включился в разговор профессор. – Страх перед будущим, осознание своей никчемности… Такое случается среди подростков.
Капитан повернул голову, с удивлением взглянув на профессора.
– А это кто? – спросил он меня.
Я не успел ответить, как профессор отрекомендовался по полной форме: