Миллион в кармане

Дышев Андрей Михайлович

– Нет, я этого так не оставлю! – стремительно наполнялся гневом Влад. – Я этого Вацуру самого заставлю в дерьмо нырять! Ну, блин, дружки! Ну, говнюки!

Он захлопнул дверь, ударил локтем по остатку стекла, покрытого сетью трещинок, завел мотор, с места круто развернулся и, вдавив педаль акселератора в пол, погнал машину вслед «Опелю». Анна, глядя в зеркало, спокойно вытирала с ссадины кровь кусочком ваты, словно пудрилась. Влад, близко придвинувшись к ветровому стеклу, скрипел зубами от жажды мести.

– Они нас «кинули»! – орал он. – Ты поняла,

что эти гиены нас предали?! С потрохами! Как двух кретинов! Как двух ишаков! Они раскололи Курахова, и он пообещал отвести их на место! А мы – в задницу! Мы им уже не нужны! И Марина им не нужна!

Он бил кулаками по рулю, крутил головой, и с губ его срывались угрозы и проклятия. Дорога поднималась вверх, вонзаясь в лес. Она, словно резьба на шурупе, карнизом расчерчивала почти отвесные склоны, терялась в толпе деревьев и белым червем выскакивала где-нибудь в совсем неожиданном месте.

Влад нагонял «Опель». Уступающая в скорости на трассах, «Сузуки» была более проходимой и юркой на грунтовых дорогах. Расстояние между машинами стремительно уменьшалось. Рев двух двигателей разносился эхом по лесной чаще. Тугой поток прохладного и сырого воздуха врывался через окно в кабину, выдувая из рамы оставшиеся крошки стекла. Влад настолько подался вперед, словно пытался затолкать руль себе в живот.

– Сейчас они у меня попляшут! – говорил он, приободряя самого себя, так как ситуация с каждым мгновением становилась все страшнее. – Я их научу родину любить…

Не уточняя, что он подразумевает под этими словами, Анна опустила боковое стекло. «Опель» притормозил, обе машины встали вровень, и когда Влад понял, что произойдет дальше, было уже поздно. «Опель» круто взял вправо, тяжелой кувалдой налетев на «Сузуки». Раздался глухой удар. Вмиг разлетелось брызгами ветровое стекло. Влад, вскрикнув одновременно с Анной, машинально бросил руль и закрыл лицо руками. Правые колеса «Сузуки» зашуршали по гравию.

– Пригнись!! – закричал Влад, ударяя ногой по педали акселератора. Он попытался уйти вперед, но «Опель» вновь поравнялся с ним и второй раз пошел на таран. Чтобы не свалиться с обрыва и как-то противодействовать накату тяжелого «Опеля», Влад рванул руль влево, посылая машину на встречный удар.

Грохнула, заскрежетала гнущаяся и рвущаяся жесть, брызнули во все стороны осколки пластиковых фар. Машины прижались друг к другу крыльями, как два разъяренных быка рогами. Влад хотел притормозить, а затем попытаться развернуться и уйти в обратную сторону, но заднее правое колесо уже грызло кромку обрыва; прекратив сопротивляться ста пятидесяти лошадиным силам, Влад неминуемо опрокинул бы свою «Сузуки» с обрыва, и потому ему ничего не оставалось, как мчаться вперед в жесткой сцепке с «Опелем», налегая всей грудью на руль и не давая ему раскрутиться в обратную сторону.

– Прыгай!! – крикнул Влад Анне, чувствуя, что машина уже шлифует днищем край обрыва, но этот приказ был нелеп, так как Анна при всем своем желании не могла бы открыть дверь, и не только потому, что она была деформирована и наверняка заклинила, а потому, что снаружи ее крепко подпирал черный бок «Опеля». Ее волосы трепыхались на ураганном ветру, хлестали по лицу Влада, и тот крутил головой, плевался, что-то орал, и глаза его стремительно наполнялись ужасом, и когда «Сузуки» на полном ходу въехала в глубокую промоину, мячом выскочила оттуда и, на мгновение став невесомой, задрала левые колеса вверх, сдавленно произнес какое-то матерное слово.

«Опель» тяжелым ударом скинул «Сузуки» с обрыва. Машина вылетела с дорожного полотна и, распарывая передними колесами зеленую поросль склона, покатилась вниз, затем уткнулась передком в складку, перевернулась, задрав измученные колеса кверху и бесстыдно подставив солнцу днище с патрубками и приводами, заскользила санками, с треском ломая тонкие деревья, ветки, разрывая сети колючих кустов, переплетенных вьюнком; через полсотни метров машина ударилась о толстый ствол ели, развернулась волчком и, перевалившись набок, замерла в валежнике.

Анна лежала сверху Влада. Ее локоть упирался ему в лицо. Влад, еще не веря в то, что он по-прежнему в сознании и способен пошевелиться, приподнял голову, сплюнул землю, набившуюся в рот, оперся рукой в мягкий мох, который заполнял все пространство окна, и попытался подтянуть к животу ноги.

Анна пришла в себя без стона, тряхнула головой, подняла лицо, посеченное осколками стекла, и прошептала:

– Надеюсь, это все? Больше не едем?..

Она мешала Владу сесть и дотянуться до левой двери. Вылезти через выбитое ветровое окно было невозможно: сплющенная крыша машины сузила отверстие.

– Ты можешь что-нибудь сделать? – с раздражением спросил Влад.

Анна, морщась от острой боли, ухватилась за край рамы и подтянулась.

Влад не поверил своим ушам: Анна заплакала навзрыд, и ее голос стоном раненой волчицы разлетался по лесу. Он торопливо вылез из машины и, прихрамывая, кинулся за ней.

Он догнал ее, схватил за руку и попытался прижать к себе, но Анна вдруг с яростной силой оттолкнула Влада и с размаху влепила ему пощечину.

– Убирайся! – закричала она. – Я тебя ненавижу! Я вас всех ненавижу! Подонки! Подонки!! Я не хочу никого видеть!! Я хочу умереть…

Она упала на траву лицом вниз. Рыдания сотрясали ее тело. Влад, кусая губы, стоял над ней. Это хорошо, думал он. Пусть проплачется. Ей станет легче. С любовью расстаешься всегда с кровью и болью. Поболит – и перестанет. Зато она уже навсегда выкинула Вацуру из сердца и похоронила его имя.

Глава 48

Батюшка в самом деле прекрасно ориентировался на местности. Профессиональный бродяга и благодетель шел в гору по лесной тропе столь решительным и уверенным шагом, словно этот маршрут он преодолевал ежедневно много лет подряд. Я, со всей своей стайерской закалкой, едва поспевал за ним. Лада шла со мной вровень и виду не показывала, что устала, хотя это было заметно по румянцу на ее щеках и лихорадочному блеску глаз.