Миллион в воздухе
Шрифт:
– Я дам, – сказала Амалия так просто, что можно было подумать, что в 1897 году автомобиль был не предметом роскоши, а самой обыкновенной вещью вроде пары перчаток или веера.
– Но у вас нет автомобиля!
– Значит, вы поможете его купить, – безмятежно ответила баронесса.
Тут, надо признаться, Кристиан не на шутку рассердился.
– Мне кажется, сударыня, – проворчал он, – что вы пытаетесь подкупить меня, как… как мисс Уинтерберри. Вы подарили бедной девушке дорогое платье, и она теперь на все готова ради вас, потому что раньше ей никто ничего подобного не дарил. Но я…
– Вы просто глупый мальчик, –
И она с удовольствием увидела, как храбрый д’Артаньян покраснел, как спелая вишенка.
– Лучше подумайте над моим предложением, – продолжала Амалия. – Машина моя, но выбираете ее вы. На гонках она будет носить то имя, которое я скажу. А во всем остальном предпочитаю положиться на вас, потому что ничего не понимаю в марках и типах моторов.
Кристиану ужасно хотелось произнести длинную речь о том, что он все-таки не ребенок и с ним не следует так обращаться, но они уже дошли до дома. Лакей вышел Амалии навстречу и вручил ей телеграмму. Распечатав ее, Амалия нахмурилась.
Ответ гласил: «СОЖАЛЕЮ НИЧЕМ НЕ МОГУ ПОМОЧЬ ИСКРЕННЕ ВАШ».
Утром Амалия лично побывала на почте, чтобы отправить в Париж российскому резиденту О. телеграмму с оплаченным ответом. Телеграмма содержала шифрованный запрос, кто из враждебных агентов недавно был в Париже и мог иметь интересы на юге Франции. По мысли Амалии, все, что случилось в поезде, имело под собой крайне конкретную подоплеку – ее прежнюю деятельность, а раз так, любые сведения могли оказаться весьма кстати.
И вот теперь О., которого она знала много лет, О., который в глаза и за глаза называл ее «гордостью нашей Особой службы», попросту отказался помочь, – тот самый О., которого она вытаскивала из нескольких серьезных передряг и который когда-то клялся ей в дружбе до гроба.
Ей внезапно стало так обидно, словно отказ обесценивал и перечеркивал ту часть ее жизни, которая была связана с приключениями, тайнами, деликатными поручениями и трудной, напряженной деятельностью, которая не раз могла стоить Амалии здоровья, а то и жизни. Но тут Амалия вспомнила кое-что и сказала себе: «А что, если этот ответ вовсе не от О.?»
Дело в том, что утром, на почте, она ощутила нечто. У людей, которые долго и упорно занимаются какой-нибудь опасной, непростой работой – ловят преступников, к примеру, или служат в разведке, – инстинкт развивается иначе, чем у обычных людей, оттачивается, совершенствуется и порой приобретает масштабы настоящего ясновидения. Утром на почте все было как всегда, и служащие за конторками сидели самые обыкновенные, но Амалия каким-то сверхъестественным чутьем угадала, что что-то не так. И это ощущение не покидало ее, пока она сама не покинула здание почты.
Папийон держит ее на подозрении, это ясно. Что, если он решил просматривать ее корреспонденцию? Конечно, в телеграмме говорилось о шелке, а не об агентах, но догадаться, что одно подменило собой другое, не так уж сложно, особенно если узнать, кому телеграмма направлена.
– Что-то не так? – спросил Кристиан.
«Надо ехать в Париж, – подумала Амалия, – и встретиться с О. лично. Он или не он прислал мне ответ, но при встрече ему придется все мне рассказать».
Однако она
– Не забудьте взять билеты, – сказала она Кристиану. – Жду вас на вокзале завтра утром, заезжать за мной не надо.
И, кивнув ему на прощание, быстрым шагом взбежала по ступеням.
Набросок второго письма, найденный в сафьяновой книжечке Мэй Уинтерберри
Дорогая Флора!
Радуйся, я была в Монако и выиграла в казино. Конечно, половину денег сразу же послала домой, но все равно, тебе хватит на новое платье и шляпку, а еще я пришью тебе новые руки.
Тут происходит много всего таинственного, мы строим версии, и еще я стала Портосом. Я участвовала в расследовании, представь себе! Джек бы, наверное, никогда не поверил! Но пока расследование приостановлено, потому что А. должна кое-что выяснить, и она сказала, что до ее возвращения ничего предпринимать не надо.
Про Уолтера мне говорили, что он женится, а потом за ужином Бланшар сказал, что вряд ли. Я думаю, что адвокатам вполне можно верить в таких вещах. Он, правда, прибавил, что Уолтер скорее повесится, чем свяжет себя с одной из мисс Б., но к чему это сказано, я так и не поняла.
Бабушка все расспрашивала меня, где я была и куда ходила, а потом стала жаловаться, что я совсем не желаю ее знать. Она предложила мне сыграть на фортепьяно, но у них такое красивое фортепьяно, такое дорогое, все в позолоте, что я немножко струхнула и сказала, что играть не умею. По-моему, они мне не поверили.
Еще бабушка поссорилась с графом де Ламбером, то есть хотела поссориться, но он сразу же сообразил, куда ветер дует, откланялся и ушел. Я надеюсь, это не повлияет на его решение быть нашим д’Артаньяном. Хотя, по-моему, из всех наших лучше всего кардинал Ришелье. И почему мистер Дюма ничего не написал об этом?
Глава 17
Путешественники без багажа
Когда на следующее утро Кристиан явился на вокзал, Амалия уже в нетерпении расхаживала по перрону, постукивая каблучками.
– Я смог купить билеты только в первый вагон, а не во второй, – сказал граф извиняющимся тоном.
– Это не так важно, – ответила Амалия. – В конце концов, мы можем и перепутать купе, – исключительно по рассеянности.
По мысли графа, госпожа баронесса была последним человеком в мире, который мог страдать рассеянностью, но тут его мысли приняли совершенно иное направление, потому что Амалия понизила голос и совершенно будничным тоном спросила:
– За нами следят?
– Не думаю, – ответил Кристиан, немного смутившись, – во всяком случае, я никого не заметил.
– Плохо, – заметила Амалия. – Потому что следить, конечно, должны. Папийона не надо учить таким вещам.
Экспресс «Золотая стрела» вплыл под своды вокзала, и с первого же взгляда Амалия убедилась, что Кристиан не ошибся и взял билеты именно на тот состав, который был им нужен. Молодая женщина отлично помнила, что у стрелы на их локомотиве не хватало одной маленькой полоски, символизировавшей оперение. Сейчас ее тоже не было, и Амалия, воспрянув духом, поднялась в вагон.