Миллион за выстрел

Джоансен Айрис

Вдруг он прав? Она готова на все, только бы никогда больше не разваливаться на части при виде спортзала.

– Это скучная история.

– Но она поможет сберечь мой сон, поскольку не придется ждать, что ты снова спустишься вниз и отправишься на полуночное свидание с идиотским матом. Ты ведь пойдешь?

Она сжала чашку в руках.

– Я не могу позволить ему победить. Не могу позволить ему меня запугать.

– Чавезу?

Она ответила не сразу.

– Не думала, что вид спортзала может так на меня подействовать. Особенно этот чертов мат. Казалось, что все осталось позади.

– У тебя был с Чавезом роман?

– Роман? – Ее губы искривились. – Чавез понятия не имеет, как можно иметь какие-то отношения с женщиной.

Он выбрал себе жену на роль послушной рабыни и матери своих детей. Такова же и его любовница, только я слышала, что она очень талантлива с сексуальной точки зрения.

– А ты?

– Он видел, что я другая. Сначала это его забавляло, но потом забавы кончились. – Елена замолчала. «Какого черта. Надо рассказать». Она совсем не стыдилась этой истории. Так зачем скрывать случившееся? – Мне было девятнадцать. Положение нашей группы повстанцев изменилось. Они стали брать деньги у Чавеза, чтобы финансировать свою деятельность. В обмен они его защищали. Он распространял наркотики среди солдат, подчинял их себе, использовал как марионеток. Я все это ненавидела. Отец умер год назад, так что я собиралась порвать с группой и покинуть Колумбию. Но я слишком долго собиралась. Я очень хорошо выполняла свою работу, и меня уважали. Чавез прослышал обо мне и решил, что будет интересно привести женщину на свою площадку для игр.

– Площадку для игр?

– Чавезу нравится считать себя победителем. Он был когда-то солдатом, хорошим солдатом. Он прекрасно умел обращаться с любым оружием и был очень силен. Ему нравилась идея стать машиной для убийства, но убивающей для собственного удовольствия, а не по чьей-то указке. Для этого денег было мало. Тогда он бросил армию и занялся торговлей наркотиками. Он хотел быть лучшим и там, и там. – Она облизала губы. – Сейчас он поддерживает форму занятиями в спортзале, который он построил на своем участке в горах. Хороший спортзал, где есть абсолютно все, что только встречается в этой области. Но машина не человек. Ему нужна была драка, чтобы получить заряд адреналина. Поэтому он когда приглашал, когда уговаривал, а когда и заставлял членов других групп быть у него спарринг-партнерами. Он без труда справлялся с большинством из тех, кому он платил, чтобы они приходили и боролись с ним.

– Что же случалось с теми, кого он не мог побороть?

– Он держал их до тех пор, пока не умудрялся уложить. И вообще, большинство из них умирали. Он очень возбуждался, когда схватка кончалась смертью. Говорил, что нет ничего великолепнее сознания, что ты имеешь полную власть над другим человеческим существом.

– Он повел тебя в этот спортзал?

– Повел? Меня доставили ему мои же собственные люди. За меня заплатили солидным пакетом кокаина.

– Мило.

– Я пробыла там три недели. – Ее вновь охватила дрожь. – Он рассматривал меня как… вызов. Каждый вечер приходил в зал и боролся со мной. Карате, дзюдо, уличные приемы… Порой очень грязные, но это значения не имело. Важен результат. Единственным правилом была только продолжительность схватки. Два часа. Если бы он мог уложить меня и прижать к полу, он бы победил. Но он не мог со мной справиться. Не мог победить. – Она набрала полную грудь воздуха. – Но в одном он чувствовал себя всесильным. Ведь я была всего лишь женщиной. Каждый раз, когда я по истечении двух часов все-таки оказывалась на ногах, он приказывал меня связать и насиловал.

– Сволочь.

– Именно. Он должен был чувствовать себя победителем. – Она замолчала.

«Держи себя в руках. Уже почти конец», – повторяла она про себя.

– Это было… мерзко. Сначала я была слишком отупевшей, чтобы думать. Затем стала притворяться, что сдаюсь. Боюсь, я сделала это слишком резко. Он заподозрил, что я притворяюсь. Привел мальчишку лет четырнадцати и стал драться с ним у меня на глазах. Чавез убил его в этой драке. Сказал, что каждый раз, если я буду пытаться надуть его, он будет повторять это представление. – Она с трудом сглотнула

слюну. – Господи, я знала, что умру, если не выберусь оттуда. И это будет его окончательной победой. – Она помолчала. – Я набралась терпения и действовала медленно, очень медленно. В наших схватках он был все ближе и ближе к победе. Я даже стала выполнять все его сексуальные фантазии. Он привык смотреть на меня, как на нечто само собой разумеющееся.

– Опасно, – заметил Гален.

– И тогда однажды вечером я позволила ему победить. Я была вынуждена. Единственный способ разоружить его. Никогда не забуду его лицо… Я знала, что в следующий раз, когда мы будем драться, он меня убьет. Все уже давно перестало быть забавой. Перед уходом он сообщил мне, что в следующем бое он хочет использовать ножи. – Она судорожно вдохнула. – В ту ночь я сбежала и спряталась в горах. Я держалась подальше от нашей группы, но исхитрилась найти Доминика. Ему про меня наврали, сказали, что я уехала, но он продолжал меня искать. Он дал мне денег, и мы договорились встретиться через месяц в Томако.

– Но ты выяснила, что беременна.

– Я не хотела признаться в этом даже самой себе, пока уже не набежало почти четыре месяца. Не думала, что бог может быть так жесток.

– Ты могла сделать аборт.

– Нет, это абсолютно невозможно. Для меня. – Она посмотрела в чашку. – Но я собиралась отдать его сразу после рождения. Как же я ненавидела мое распухшее тело и ребенка внутри… Получалось, что в конечном итоге он сумел меня победить.

– А когда родился Барри?

– Я на него даже не взглянула. Сразу после рождения о нем стал заботиться Доминик, пока мы искали, кому его отдать. Однажды, когда Барри было полтора месяца, Доминик слег с простудой, и я была вынуждена заняться ребенком. – Она помолчала, вспоминая. – Я сидела, держала его на руках и покачивала. И тут он мне улыбнулся. Я знаю, он не должен был по-настоящему улыбаться в таком возрасте, но он улыбнулся. Я никогда раньше не видела такой улыбки. Я думаю, господь хотел мне что-то сказать.

– Что ты должна оставить ребенка себе?

– Нет, что он – душа человеческая и ни в чем не виноват. – Она слабо улыбнулась. – И это дивная душа, Гален. С самого начала он был наполнен любовью, радостью и изумлением. В Барри нет ничего от этого чудовища.

– Я тебе верю.

– Ты ведь его плохо знаешь. Он совершенно особенный.

– И ты боишься, что Чавез может его изменить?

– У Барри сильный, любящий характер. Думаю, его нельзя изуродовать. Но ведь Чавез уничтожает того, кого не может победить. Барри еще совсем мал. Не думаю, что ему удастся выжить. – Елена глубоко вздохнула. – Но я не позволю Чавезу даже попытаться. Он никогда не сможет добраться до Барри.

– Как вышло, что Чавез узнал о Барри?

– У Доминика были контакты с некоторыми из повстанцев. Он все еще верит в возможность спасти заблудшие души. Нас предали.

– Кто?

Она ответила не сразу:

– Мой брат Луис. Он теперь в осведомителях у Чавеза.

– Вот вам и семейные узы.

– Семейные узы ничто в сравнении с килограммом героина. Луис уже давно сидит на наркотиках.

– Работа Чавеза?

– Да.

– Тебе пришлось нелегко.

Она кивнула.

– Я любила Луиса. Нельзя одним движением включить или выключить чувства. Видит бог, я пыталась. – Она отодвинула стул. – Пора спать. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи. – Он тоже встал и вышел за ней в коридор. – Приятных тебе сновидений.

– Иногда ты не властен над своими снами, – грусно сказала Елена.

– Ты меня удивляешь. Я-то думал, что ты способна контролировать все.

Она оглянулась и посмотрела на него через плечо.

– Не пытайся заставить меня перестать стыдиться своего сегодняшнего поведения. Я знаю, теперь ты думаешь, что я слабая.

– Нет, ты просто человек. Нормальный человек, а не машина для убийств. – Он встретился с ней взглядом. – Каждый имеет право хотя бы иногда отпустить тормоза.