Миллион за выстрел

Джоансен Айрис

Его сын…

Гален разливал кофе, и она не могла оторвать взора от его рук. Сильные кисти, ногти овальные, красивые, пальцы длинные, изящные и умелые. Она почувствовала, как ее охватил жар при воспоминании, насколько умелые.

– Десерт? – спросил Гален.

Она подняла глаза и увидела, что он улыбается. Негодяй. Он знал, о чем она думает.

– Нет, спасибо.

– Уверена? У меня яблочный пирог. Барри крошил тесто, чтобы посыпать сверху.

Она улыбнулась сыну.

– Тогда

придется попробовать.

– Я помогу. – Барри вскочил и кинулся за Галеном на кухню.

Она слышала, как они болтают и смеются.

– Ему нравится Гален. – Доминик помолчал. – Но меньше, чем тебе.

Елена сидела молча. Она все время ждала, когда он выскажется. Доминик слишком хорошо ее знал, чтобы не понять, что происходит между ней и Галеном. Надо быть слепым, грустно решила она. Гален никогда не касался ее в чьем-либо присутствии, но обещание свое он сдержал. При малейшей возможности он ее трогал, и она, забыв про осторожность, уже ждала этих прикосновений. Впрочем, зачем врать самой себе? В его присутствии ее одолевала похоть.

– Не огорчайся, – заметил Доминик. – Я тебя не сужу. Знаю, через какой ад тебе пришлось пройти. Если Гален помогает тебе обрести себя, я ему благодарен. – Он поколебался. – Но должен признаться, я беспокоюсь. Ты ведь очень мало о нем знаешь. Он человек сложный и не слишком стабильный.

Она понимала, что это еще слабо сказано.

– Я не ищу в нем партнера на всю жизнь, Доминик. Возможно, мы уедем отсюда, и я больше никогда его не увижу.

Он все еще выглядел озабоченным.

– Прости меня. Это не мое дело.

– Да нет, ваше. – Она наклонилась и положила ладонь на его руку. – Мы ведь одна семья.

Он улыбнулся.

– Все правильно. – Он сжал ее руку, прежде чем отпустить – Я говорил тебе, что Барри теперь умеет играть новую мелодию?

– Господи! – Гален перевернулся вместе с ней. Он дышал с трудом, хватал воздух ртом. – Или мне правильнее будет сказать… эврика?

Господи, как же ее трясло. Елена впилась ногтями в его плечи.

– Помолчи.

– Не могу – очень счастлив, – Он теснее прижал ее к себе. – Я удивительно хорош или что?

– Не льсти себе, – ответила она дрожащим голосом. – Всего лишь оргазм.

– Так это же как первый миллион на Уолл-стрит заработать.

– И ты вне себя от радости.

– Угу. – Он снова сжал ее в объятиях. – Видишь, не так уж много потребовалось времени. Ничего с тобой нет такого, чего Гален не может исправить.

– Классный проблеморешатель. – Она перестала улыбаться. – Вызов принят. Проблема решена.

– Ничуть. – Он поцеловал ее. – Просто гигантский шаг в нужном направлении. Для достижения идеала потребуется еще очень много времени.

«Сколько?» –

внезапно подумала она.

«Ты ведь очень мало о нем знаешь», – прозвучал у нее в мозгу голос Доминика.

Тем не менее, ей казалось, что она знает его хорошо. Она знала его тело, его шутки. Она смеялась с ним вместе и делила с ним опасность. Но Доминик был прав. Разве можно по-настоящему понять человека, прежде чем узнаешь, что сделало его таким, какой он есть?

Он поднял голову.

– Что-то не так? – спросил Гален.

Он, как обычно, мгновенно почувствовал ее настроение.

– Что может быть не так?

– Это ты мне скажи.

Она отвернулась.

– Хотелось бы немного больше узнать о человеке, который подарил мне мой первый оргазм.

– Да брось, таинственные мужчины всегда более сексуальны. – Он вгляделся в нее. – Ты говоришь серьезно.

– Я понимаю, что не имею права лезть…

– Заткнись, – грубо перебил он. – Ты хочешь знать. Валяй, спрашивай.

– Почему ты занимаешься такой работой? Похоже, денег у тебя хватает. Зачем рисковать?

– Привык. Я начинаю тосковать. Попытался бросить несколько лет назад, так едва не свихнулся. У меня нет никакого призвания. Я не могу рисовать, как Джадд. Я всего лишь палочка-выручалочка и, как ты говоришь, проблеморешатель.

– Ты непоседлив, – заметила она.

– А ты разве нет?

Елена покачала головой:

– У меня есть якорь. Барри.

– Я тебе завидую. – И рассеянно добавил: – Как говаривала моя матушка, нет ничего лучше влияния, помогающего остепениться.

– Она в самом деле так говорила?

Улыбка исчезла с его лица.

– Нет, я своей матери не знал. Вырос в приюте. Меня нашли в картонной коробке в переулке.

Она в шоке смотрела на него.

– Значит, все эти трогательные цитатки – сплошное вранье? Зачем?

Он пожал плечами:

– Все началось, когда я еще был подростком. Кажется, я тогда был здорово пьян. Мне показалось это забавным. Вложить этакую домашнюю мудрость в уста женщины, которой было на меня абсолютно наплевать… Позднее это вошло в привычку.

– Ты не знаешь, с чем ей пришлось столкнуться. Возможно, она вынуждена была тебя отдать.

– Нет, – резко произнес он.

– Я же едва не отдала Барри. Чего на свете не бывает.

– Ты ведь не бросила бы новорожденного ребенка на улице при минусовой температуре?

– Она так поступила?

– Да. Она хотела, чтобы я умер. Но я ее надул. Вырос в самого здорового и подлого сукиного сына, когда либо родившегося в Ливерпуле. – Он вздохнул. – Теперь я никогда уже не смогу процитировать тебе мою дорогую мамочку. Боюсь, мне будет трудно разговаривать.