Миллионер из коммуналки
Шрифт:
– Благодарю вас, вы мне очень помогли, – уныло повторил Лев и отправился на третий этаж искать триста семнадцатую аудиторию.
Обнаружив дверь с нужным номером, он вежливо постучал и заглянул внутрь. В просторной комнате сидели за столами двое мужчин и одна женщина.
– Добрый день, – поздоровался Лев. – Мне нужен Борисов Геннадий Петрович. Куратор сто тридцать восьмой группы. Могу я его увидеть?
– Я Борисов, – отозвался худощавый темноволосый мужчина, стоявший у окна. – А что вы хотели?
– Поговорить, – коротко ответил Гуров. – Если я правильно понял, у вас сейчас нет занятий?
– А о чем, собственно? – без особого энтузиазма произнес Борисов. – Вы, простите, кто? И по какому вопросу?
Поняв, что решить вопрос деликатно и без излишнего официоза не получится, Гуров вытащил удостоверение и представился по всей форме:
– Лев Гуров, оперуполномоченный по особо важным делам, Главное управление уголовного розыска.
При этих словах глаза присутствующих изумленно и отчасти испуганно округлились, и в помещении повисла театральная пауза.
– Так мы сможем поговорить на свежем воздухе? – повторил свой вопрос Лев.
– А? О! Да! Да, конечно, – суетливо заговорил Борисов. – Если нужно… как скажете.
Он поспешно прошел к двери и следом за Гуровым вышел в коридор.
Глава 4
– А что случилось? – немного придя в себя, с любопытством и тревогой спросил Борисов. – Это касается меня? Я что-то нарушил? Кажется, я…
– Нет, не волнуйтесь. Меня интересует один из ваших студентов. Речь о Константине Соловьеве.
– Костя? Так я и знал! Вот просто предчувствие какое-то было, что что-то случится. Что с ним? Что вообще произошло? Он что-то натворил? Совершил что-то противозаконное? Он уже который день не появляется на занятиях. Я начинаю не на шутку беспокоиться.
«Да что ты говоришь?! – мысленно усмехнулся Лев. – И всего-то ничего, почти неделю парня нет в институте, а ты уже „начинаешь“ беспокоиться. Нет, что ни говори, а Элеонора Юрьевна сориентировалась гораздо оперативнее. Вот что значит, у человека личный интерес».
Тем не менее именно это отсутствие личного интереса делало Геннадия Борисова своего рода «независимым свидетелем» и давало надежду на то, что от него можно будет получить объективную информацию.
– А почему вы решили, что что-то должно случиться? – ухватившись за нужное слово, спросил Гуров. – Чем были вызваны ваши предчувствия?
– Как вам сказать? – задумчиво произнес Борисов. – В последнее время Костя был какой-то нервный, рассеянный, вялый. И в то же время раздражительный. Однажды встретил его в коридоре, идет, еле ноги передвигает, буквально спит на ходу. А когда кто-то из ребят обратился к нему с каким-то пустяковым вопросом, он так налетел на него, будто его в самый ответственный момент оторвали от самого главного дела всей жизни. А парень всего лишь спросил, в какой аудитории следующая пара. Согласитесь, реакция довольно неадекватная.
– Да, действительно, – согласился Лев. – А раньше за Костей подобного не замечалось?
– Как вам сказать? Вообще-то он мальчик довольно импульсивный, что есть, то есть. Но эти всплески проявлялись большей частью в сфере, так сказать, научной. Он мог, например, завопить на всю аудиторию: «Эврика!», если пришла удачная идея. Ну, и прочее в
– Значит, вы заметили, что в последнее время Константин нервничал. А о причинах такого настроения не пытались его расспрашивать?
– Как вам сказать? Их расспрашивать-то больно не разбежишься. Знаете, какая сейчас молодежь. Каждый сам себе господин, каждый сам все знает, сам во всем разбирается. Делиться чем-то, даже проблемами, они сейчас не склонны. С какой стати? Я ведь не его мама.
– Так и говорят? – с улыбкой спросил Гуров.
– Так, конечно, не говорят, но понять дают вполне недвусмысленно. Вот и Костя. Он вообще, как я успел заметить, человек довольно закрытый. Хотя это не означает, что необщительный. Наоборот, общался он очень активно и практически со всеми. Но доверительных отношений, кажется, почти ни с кем не имел.
– Что, близких друзей вообще не было?
– Нет. Разве что с Игорем он общался более-менее регулярно. Игорь Киров, он учится в той же группе. С ним Костя был поближе, чем с остальными. Нашел общие интересы, они даже ходили куда-то вместе. Вот, пожалуй, и все. Не знаю, в чем тут дело. Возможно, какие-то детские комплексы. Насколько я знаю, у Кости неполная семья, может быть, дают себя знать какие-то печальные воспоминания или давние обиды. А Игорь – мальчик тихий, непритязательный. Возможно, для Кости он был своеобразной «жилеткой». Ведь ни перед каждым решишься выказать свои слабости, быть самим собой. А Игорь… Впрочем, я, кажется, отвлекся. Так что же случилось? Куда пропал наш Константин?
– Это я сейчас и пытаюсь выяснить. Вы не в курсе, где он проживал в последнее время? В официальных данных указан адрес отца, но, насколько я знаю, Костя уже давно не живет с ним. После поступления в институт он съехал куда-то, и, как ни странно, до сих пор я не встретил ни одного человека, который бы мог сказать, куда именно.
– Съехал? В самом деле? – удивленно переспросил Борисов. – Надо же! Как вовремя вы мне сказали. А я уже собирался ехать к нему в гости. У меня записано, что он живет в Алексеевском районе. Разве не так?
Эта простодушная реакция позволила Гурову сделать два важных вывода. Во-первых, о том, что уважаемый куратор, при всей своей наблюдательности, все-таки не принимал проблемы студентов слишком уж близко к сердцу. Иначе он, без сомнения, знал бы реальный адрес Соловьева. И, во-вторых, Лев уже в который раз имел случай убедиться, что Костя и сам не особенно стремился афишировать личную информацию.
За два года он ни разу не навестил бывшую классную руководительницу, которая относилась к нему гораздо заботливее, чем куратор студенческой группы, и благодаря которой он, собственно, и получил шанс стать студентом. Однако, несмотря на все это, он не зашел даже на пять минут хотя бы для того, чтобы поблагодарить и сказать, где сейчас обретается.