Миллионер
Шрифт:
– Да, я понимаю. В принципе все консультанты заинтересованы в расширении заказа. Дополнительная работа меня не пугает. Но может потребоваться привлечение новых специалистов более узкого профиля.
– Это пусть вас не беспокоит. Привлечем кого надо, догоним и еще раз привлечем. Значит, договорились? Разумеется, все трудозатраты будут учтены при окончательном расчете – в виде бонусов, премий или другими разумными способами.
– Нет возражений.
– И второе. Вас представят как руководителя консалтинговой группы. Это отражает вашу функцию. Но вы должны четко
Такая постановка вопроса Максимову уже не очень нравилась. Получалось, что ответственность за консалтинг несет он, а содержание документов и рекомендаций будет определять Рюмин.
«Впрочем, он же хозяин этого бизнеса. К тому же в России роль собственника всегда была более авторитарной, чем на Западе. Ладно, будем иметь в виду эту специфику. Но только почему он говорит это после того, как я подписал контракт? Что это меняет? Он же разумный человек», – подумал Максимов.
– Я согласен.
– У вас, кажется, нет детей? – неожиданно спросил Рюмин.
– Пока нет.
– Будут! В России это происходит быстрее, чем на скучном Западе. Поверьте моему опыту. Для вас с женой места в квартире более чем достаточно, и даже для двоих детей останется.
Одно из основных достоинств контракта с Рюминым состояло в том, что компания «K&B» бесплатно выделяла новому консультанту квартиру в центре города, которую в дальнейшем можно было выкупить в кредит на льготных условиях. Предоставлялись также престижный автомобиль и снятый на год номер в подмосковном санатории.
Компания вообще брала на себя решение всех бытовых вопросов, вплоть до доставки мебели из Лондона и ее расстановки. Для этого жена Максимова Екатерина получила план будущей квартиры, на котором она с превеликим удовольствием нарисовала, как поставить мебель, разместить напольные светильники, развесить картины и семейные фотографии.
– Галина Юрьевна, господин Максимов освободился, пригласите Кристину, пусть покажет его апартаменты, – вновь воспользовался громкой связью Валентин Борисович.
Через несколько минут в приемную за Максимовым зашла Кристина – длинноволосая блондинка в дорогом элегантном костюме.
– Кристина сама представится, – пообещал Рюмин.
В стеклянном лифте Максимов и его спутница поднялись на пятый этаж.
– Вот ваш кабинет, – сказала Кристина и незаметным жестом откинула назад волосы.
Максимов с изумлением увидел на двери табличку с собственным именем.
«Надо же – они все подготовили еще до того, как я подписал контракт. Сильный ход!»
– А вы где работаете? – спросил Максимов.
– Я ваш заместитель.
– Вы консультант?
– Не совсем. Я представляю компанию «Интер-Полюс», – сказала Кристина и распахнула перед Максимовым дверь в его новый кабинет.
Москва, 1988
Комната напоминала шкаф – узкая и с высоким потолком. Все пространство было заполнено клубами табачного дыма – сгрудившиеся на стульях мужчины курили. Не вынимал сигареты изо рта и начальник – худощавый мужчина неопределенного возраста, укрывшийся под фамилией Сидоров. Он сидел за письменным столом спиной к окну, в которое был виден памятник Феликсу Дзержинскому, возвышающийся посреди круглой площади.
У самой двери пристроился Валентин Борисович, который пришел на прием в точно назначенное время, но попал на затянувшееся совещание.
– Посиди, сейчас закончим, – по-свойски сказал ему Сидоров, которого Рюмин видел в первый и, как выяснилось через некоторое время, в последний раз в своей жизни. – Какого же хрена выеб...сь с этим п...ром? – продолжил совещание Сидоров, слегка сбавивший обороты речи при виде посетителя.
Валентин Борисович не любил забористых русских словечек и никогда не ругался матом.
Через пять минут он почувствовал себя дурно. Вонючий дым терзал гортань и нестерпимо резал глаза. Матерщина липла к телу, как грязное белье.
Несмотря на сложные условия, догадливый Рюмин быстро понял, что участники сходки просматривали списки иностранных студентов одного из московских вузов. Сноровисто, не теряя зря времени на дискуссии, они делили студентов на три категории – вербовать, компрометировать и выдворять или продолжать изучение.
В роли верховного арбитра выступал Сидоров. Он жонглировал «человеками» с непостижимой быстротой карточного каталы. Только по ему ведомым признакам он разгадывал в матерных и часто несвязных пояснениях подчиненных, кто из студентов представляет реальный «вербовочный интерес», а где – начудили, нахреничали и вообще вешают лапшу на уши.
– Всех разобрали, архаровцы? Никого не забыли? – Сидоров еще раз посмотрел в разложенные перед ним бумаги, щурясь от едкого дыма.
«Стопроцентный охват, каждого ждет одна из трех категорий», – изумленно подумал Рюмин.
После окончания юридического факультета университета он попал в более элитное подразделение органов, которое занималось изучением и вербовкой приезжающих в страну зарубежных коммерсантов. Это были, как правило, солидные люди со связями в советской внешнеторговой номенклатуре. Бесцеремонное отношение к ним и такой вот «стопроцентный охват» были нежелательны и невозможны. Его работа требовала избирательности и деликатности.
Здесь же все выглядело намного проще.
«Неужели всех?!» – вновь ужаснулся Рюмин и беспокойно заерзал.
Сидоров пристально посмотрел на «визитера», скривился и обреченно махнул рукой.
«Он, кажется, умеет читать мысли, – догадался Рюмин. – Понятно. Говорим одно, а делаем другое. Наши желания не совпадают с нашими возможностями. Втираем помаленьку. Но это везде так».
«Экстрасенс» Сидоров благожелательно улыбнулся и, как показалось Рюмину, даже подмигнул. Впрочем, в условиях вонючей задымленности могло померещиться все, что угодно.