Миллионщик
Шрифт:
— Понял, почему курить нельзя? Мы только что сделали огнесмесь вроде «греческого огня»[6] только еще страшнее — ее нельзя потушить водой или затоптать.
Прошла еще неделя. За это время подал заявку на привилегию — ручку в Департамент финансов и торговли, огнесмесь — в Военный департамент. Пришло на собеседование четверо химиков, оставил двух, написал им бумагу к управляющему и велел оформить химиками-аналитиками в лабораторию. Маша с Аглаей занимались обустройством дома, выбирали ткань для обоев, объездили всех московских мебельных дел мастеров и остановились на заказе мебели из светлого ореха, с обивкой в тон обоев, заказ изготовят в течение месяца. Надо сказать, что у Маши оказался хороший вкус (все же европейское образование, много видела и во Франции и в Британии) и явный талант дизайнера. Я оставил только старую, немного тяжеловесную мебель для гостиной и кабинета, все остальное подлежало замене. Интересно, что сумма, во что мне обошлась вся перестройка и отделка дома вместе с его новой начинкой, стоила
Вошел офицер, после приветствия осведомился о моем чине и фамилии и вручил под роспись пакет от государя-императора, с сургучными печатями, сказав, что не благоугодно ли мне ознакомится с посланием, так как он немедленно отправляется в Петербург и передаст мой ответ государю. Я сказал, что мне на прочтение и составление ответа понадобится не менее получаса, поэтому господин капитан может пока отобедать. Вижу, что он колеблется и, вызвав дворецкого, приказал накормить офицера в гостиной, получше и поплотнее. После того как фельдъегерь ушел принимать пищу, вскрыл конверт и прочитал письмо.
Император сообщал, что во время пребывания Джоржи в Ливадии туда явился доктор Алышевский, который разошелся во взглядах на лечение Георгия с профессором Ивановым. Также Алышевскому сразу не понравился крымский воздух, он сказал, что он теплый и пыльный. Поэтому, после отъезда Иванова в Петербург, Алышевский упросил дежурного врача, коллежского асессора Самойлова, разрешить Георгию морскую прогулку и подышать свежим морским воздухом. Джоржи с радостью поддержал эту идею. Царь писал далее, что, неизвестно был ли у них предварительный сговор удрать в Аббас-Туман или эта мысль пришла кому-то из них уже на борту арендованной Алышевским яхты, но факт остается фактом, яхта ушла в Поти, откуда Георгий с доктором добрались до Аббас-Тумана. Из Поти они телеграфировали в Ливадию, что живы и собираются в Аббас-Туман. Теперь мне предлагалось срочно выехать из Москвы на присланном за мной поезде, добраться до Аббас-Тумана и разобраться с ситуацией на месте. Если я сочту возможным, то лечить моими препаратами Джоржи там, чтобы не наносить ему душевную травму, либо вернуть в Ливадию, но только, если сам Великий князь этого захочет. Поезд ждет меня в Москве и будет в полном моем распоряжении. Еще в конверте была бумага с подписью государя и какая бумага — по сути та же, что и у пресловутой миледи, а затем у д’Артаньяна «все, что делает податель сего, совершается от моего имени»[7] и на пользу императорской семье. Однако, в отличие от карт-бланша, выданной кардиналом Ришелье, на петербургской бумаге был прописан мой титул и чин, а также полностью имя и отчество.
Вот тебе и раз! Только мне не хватало встревать в докторские дрязги, даже с такой бумагой. Но делать что-то надо, позвонил в Купавну и велел срочно доставить мне сто навесок Фтивастопа, развесив его по 0,7 золотника[8]. Сделать это точно, и отправить с нарочным как можно быстрее. Вряд ли Алышевский возьмет с собой ненавистные порошки, он же у нас климатолог, чтоб он сифилис подхватил и лечил его свежим воздухом. Через пять часов я с порошками выехал из Москвы на Тифлис в великокняжеском вагоне, прицепленном к паровозу. Ехал я один, в Тифлисе меня должен был встретить сам командующий округом и главноначальствующий кавказской администрацией Сергей Александрович Шереметев (пост Наместника Кавказа упразднен еще в 1881 г, последним наместником был папа Сандро). Дальше в сопровождении конвоя (охрана от злобных абреков) местной узкоколейкой через Сурамский перевал до станции Харагули, а там рукой подать до Аббас-Тумана. Может, все же проще было ехать миноносцем до Поти и оттуда забираться в горы по дороге на Кутаис?
[1] Бумажные обои считались дешевыми (хотя купцы ими не брезговали) в господских домах было принято обивать стены тканью.
[2] Линия равна 2.54 мм (одна десятая дюйма).
[3] Коронационное платье Марии Федоровны было лишь оторочено горностаем., хотя на Алтае этого зверька всегда было много.
[4] Не подумайте плохого, с трансвеститами не связано, просто так называлась гражданская одежда, в отличие от мундира.
[5] Содержится в пресловутом пальмовом масле — до половины его объема (и в напалме тоже)
[6] Греческий огонь — огнесмесь из нефти, масла и серы, которой византийцы жгли вражеские корабли.
[7] «Все, что сделано подателем сего, сделано по моему приказу и для блага Франции».
А.Дюма, «Три мушкетера».
[8] 1 золотник равен 4,266 грамма или 96 долей.
Глава 11. «Казнить нельзя помиловать»
18 октября 1892 г. Тифлис.
Прибыли в Тифлис, время в дороге прошло незаметно, вагон с удобствами, которых я вообще никогда не видел: красное
Пока ехал, размышлял, что же мне делать? В любом случае сразу «в контры» с Алышевским я не полезу, сначала пригляжусь, что за человек. Судя по всему, Георгий ему доверяет, а вот Иванову — нет, иначе князь не решился бы на побег. Потом пришло в голову то, что я как-то был уверен, что у меня иммунитет к туберкулезу — все же БЦЖ[1] мне делали, да и жители Москвы все встречались в жизни с палочками Коха, достаточно некоторое время поездить в общественном транспорте и ничего, не болели же поголовно, только, если иммунитет сдаст. И лишь уже в поезде до меня дошло, что привит-то был я, а нынешнее тело — Сашкино, и антитела от инфекций тоже его, то есть, поскольку никакой прививки БЦЖ в детстве он не получил, антител против туберкулеза у него нет и я сейчас беззащитен против «бугорчатки». Жалко, что не догадался Тубецида прихватить — половинная доза изониазида считается профилактической при контакте с больным открытой формой туберкулеза. Ну ладно, бог не выдаст, свинья не съест!
Вот так и приехали с разными мыслями под коньячок. Погода не очень чтобы теплая, скорее уже прохладная, хорошо, что мою шинель Артамонов догадался захватить и сам теплое пальто взял, несмотря на то, что было сказано — на юг едем, на курорт. Перед прибытием денщик принес отглаженный сюртук и брюки, думаю, что не никого обижу отсутствием клоунского парадного мундира, да и к сюртуку полагаются лишь высшие степени и ордена с мечами, то есть на шейку — Анну 1 степени с мечами, потом из под борта на 2 пуговице — Владимир 3 степени с мечами и, чуть ниже, Станислав 1 степени (крест, взятый с ленты через плечо[2]), справа прикрутил магистерский значок. Смотрю, а на перроне небольшая, но толпа встречающих, ковровая дорожка, почетный караул и оркестр. Может не меня? Нет, раз спецпоезд — тебя, тебя, чиновник для особых поручений при государе-императоре и особа наделенная особыми полномочиями (прямо каламбур какой-то — «особая особа»).
Встретили меня достаточно тепло, без лишних чинопочитаний, но почтительно, усадили в экипаж с конвойными казаками в черкесках — и во дворец к Шереметеву (он из младшей ветви, поэтому не граф, но, по старому, все же Наместник, хоть так и не называется официально, но все так и говорили — «во дворец, к Наместнику»). Видимо, Сергей Александрович уже проникся духом кавказского гостеприимства, так как тосты шли один за другим, кахетинское и киндзмараули (отменного, между прочим, качества, не зря говорят, что все московское киндзмараули — фейк, его и на Грузию-то не хватает), шашлык по-карски тоже просто фантастический, а я то думал, что эфиопский поход напрочь отбил у меня прошлую любовь к баранине! Я расспрашивал про погоду и дорогу в горах, меня просили рассказать про Абиссинию, в общем победили хозяева, постарался рассказать что-нибудь смешное типа о праздновании Рождества под барабаны и про босоногих генералов с перьями на голове. Поговорили, посмеялись и, довольные общением, расстались друзьями. Меня опять отвезли на вокзал, но не к моему салон-вагону, а на узкоколейку, где меня дожидались Артамонов с двумя чемоданами, десяток жандармов во главе с ротмистром и паровоз с двумя вагонами. Паровоз был точно такой же как в порту Массауа — тяни-толкай с двумя трубами из которых уже шел дым и периодически это чудо техники выпускало клуб пара. Погрузились, поехали по шесть человек в вагоне. Жандармы были вооружены до зубов — шашка, револьвер, винчестер (!) и что меня поразило, в подсумке у каждого торчали запалы двух моих гранат. Спросил у ротмистра Ардабадзе, старшего конвоя, что это за бомбы в подсумках?
— Это новейшее немецкое смертоносное изобретение, нам его только неделю назад выдали, но показали, как действует. Если в окно или дверь сакли забросить — никого внутри в живых не остается!
— Ротмистр, а ваши подчиненные пробовали когда-нибудь его применять?
Ротмистр ответил, что нет, не пробовали, но хотелось бы научиться, да не у кого — офицер из Управления, что привез ящик бомб, показал, как они действуют и тут же уехал. Ну вот, учитесь сами — подумал я, — как нашпигует кого-нибудь осколками, так тут же пойдут рапорты о негодном оружии.