Миллионы Стрэттон-парка
Шрифт:
– Где эти провода? – спросил я, стараясь не выдавать волнения.
Нил сказал:
– Около того бара, где пахнет от пола.
– О чем таком он говорит? – вмешался Роджер.
– Где твои братья? – бросил я.
– На трибунах. Прячутся. Не знаю где. – Нил смотрел на меня широко открытыми глазами. – Папа, сделай так, чтобы они не взорвались.
– Нет, – я повернулся к Роджеру. – Вы можете включить местное радиооповещение, чтобы было слышно на всех трибунах?
– А в чем дело, что случилось?..
– Вы можете! – на миг
– Но…
– Ради Бога, – я почти кричал на него, совершенно несправедливо. – Нил говорит, что видел детонационный шнур и взрывные заряды на трибунах.
У Роджера вытянулось лицо.
– Вы это серьезно?
– Такие же, как тогда, когда взрывали фабричную трубу? – спросил я Нила, чтобы еще раз проверить.
– Да, папа Совершенно такие же! Ну, пошли же.
– Местное радио, – с убийственной требовательностью в голосе сказал я Роджеру. – Я должен убрать ребят оттуда, и немедленно.
Он ошарашенно посмотрел на меня, но наконец пришел в движение, выбежал из кабинета и почти бегом кинулся через парадное кольцо в сторону весовых, на ходу перебирая ключи. Мы остановились около двери конторы Оливера Уэллса.
– Мы только вчера проверяли местную систему радиооповещения, – проговорил Роджер с легкой запинкой. – Вы уверены? Ребенок такой маленький. Уверен, он ошибся.
– Давайте не будем рисковать, – почти крикнул я, мне очень хотелось схватить и потрясти его.
В конце концов он все-таки отпер дверь и, подойдя к стене с висевшим на ней ящиком, открыл его, я увидел ряды выключателей.
– Вот этот, – сказал он, сбросив переключатель. – Можете говорить прямо отсюда. Дайте-ка я подключу микрофон.
Он принес старомодный микрофон, вынув его из письменного стола, вставил вилку в штепсель и подал микрофон мне
– Говорите.
Я собрался с духом и постарался говорить достаточно внушительно, но не слишком взволнованно и, не дай Бог, испуганно, хотя я был по-настоящему перепуган.
– Говорит папа, – произнес я как только мог медленнее, чтобы они могли отчетливо разобрать мои слова. – Кристофер, Тоби, Эдуард, Элан, на трибунах оставаться нельзя. Где бы вы ни прятались, уходите с трибун и идите к тому входу, через который мы проходили в субботу. Выход – место сбора. Это совсем рядом с финишем. Идите немедленно. С этого момента игра в Бастилию прекращается. На трибунах оставаться не безопасно. Они могут в любой момент взлететь на воздух.
Я ненадолго отключился и сказал Нилу:
– Ты помнишь, как идти к выходу?
Он кивнул и объяснил – и правильно, как найти эти ворота.
– В таком случае, отправляйся туда и ты, чтобы остальные видели тебя. И расскажи им, что ты видел.
– Хорошо, папа.
Я обратился к Роджеру:
– У вас есть ключи от ворот?
– Да, но…
– Я чувствовал бы себя спокойнее, если бы они вышли через них и прошли к самому финишу. Хотя это тоже недостаточно
– Вы наверняка преувеличиваете, – стал возражать Роджер.
– Молю Бога, чтобы так оно и было.
Нил не терял времени и побежал. Я смотрел ему вслед.
– Мы ездили смотреть, как подрывают старую заводскую трубу, – сказал я Роджеру. – Мальчишки были в восторге. Они видели, как закладывают заряды. Было это всего три месяца назад. – Я снова заговорил в микрофон: – Ребята, идите к выходу. Это очень, очень серьезно. Оставаться на трибунах опасно. Они могут взорваться. Бегите, я вам говорю, бегите. – Я повернулся к Роджеру. – Можете отпереть им ворота?
Он сказал:
– А вы сами?
– Наверное, нужно было бы посмотреть на те провода, как вы думаете?
– Но…
– Послушайте. Я должен убедиться, что Нил не ошибся, ведь так? И мы не знаем, когда они установлены, эти заряды, верно? Может быть, пять минут назад, может быть, пять часов назад, может быть, когда стемнело. Мы не можем рисковать из-за ребят. Нужно немедленно удалить их оттуда.
Роджер проглотил слюну и больше не возражал. Вместе мы помчались к передней части трибуны, мне необходимо было убедиться, что все пятеро в безопасности.
Маленькая группка у ворот выросла до четырех человек, когда туда примчался Нил. До четырех, не до пяти.
Четверо. Нет Тоби.
Я бросился обратно в контору Оливера и схватил микрофон.
– Тоби, это не игра. Тоби, уходи с трибун. На трибунах опасно. Тоби, ради Христа, сделай то, что я тебе говорю. Это не игра.
Я слышал, как мой голос разносился по ипподрому и по всему зданию, долетая до самых конюшен. Я снова повторил отчаянный призыв и побежал на трибуны, чтобы быть уверенным, что Тоби слышал и сделал так, как я велел.
Четыре мальчика. Четыре мальчика и Роджер двигались через поле к финишной линии. Шли, не бежали, а шли. Если Тоби наблюдал за ними, он мог решить, что спешить нет никакой надобности.
«Ну, давай, давай, шельмец ты этакий, – повторял я про себя. – Хоть раз в жизни сделай так, как тебе сказано».
Я снова побежал к микрофону и громко и отчетливо произнес:
– В трибунах заложены взрывные заряды. Тоби, ты слушаешь? Помнишь трубу? Трибуны тоже могут взлететь на воздух. Тоби, вылезай оттуда как можно скорее, беги со всех ног, беги сколько есть сил к остальным.
Я еще раз вернулся на трибуны, и снова Тоби не было ни видно и ни слышно.
Я не был специалистом-подрывником. Если мне нужно было снести здание до основания, я Делал это по кирпичику, сберегая все, что еще могло пригодиться. Мне было бы легче дышать в тот момент, если бы я знал побольше. Но первым делом, конечно, нужно было посмотреть, что такое видел Нил, а для этого мне нужно было войти внутрь трибун и подняться по лестнице, рядом с которой находился бар с вонючим полом, тот самый бар для членов клуба, который обычно бывает набит до отказа.