Миллионы в пещере
Шрифт:
Я решил закрыть Мидлшир. Закрыть окончательно. А почему бы и нет? Почти все фабрики и заводы этой неспокойной провинции принадлежали мне или контролируемым мною фирмам, и я имел право распоряжаться ими по своему усмотрению.
Гиппорта не было, он ненадолго отлучился в Виспутию, и я поделился своими планами с генералом Стэком. Стэк был выдающимся стратегом, он мне сразу сказал:
– Тук, все зависит от того, сумеем ли мы здесь высадить достаточное количество войск… Добровольно айландцы не согласятся.
– Но кто может помешать нам высаживать войска? Ведь
– Да…- неопределенно протянул Стэк.- Обстановка не очень благоприятная…
Под строгим секретом Стэк сообщил мне, что в мидлширский порт должна войти наша эскадра. Она везла оборудование и вооружение для двух больших аэродромов, которые намечено было там построить.
– Представляете, Тук, два аэродрома с их многочисленным персоналом… Затем в порт решено ввести наш флот. Таким образом, город Мидлшир станет одной из наших опорных баз. Уже теперь мы готовим квартиры для наших ребят, а дальше я хочу устроить там крупный увеселительный центр. У меня на этот счет есть интересные идейки.- И, подмигнув мне, Стэк громко захохотал.- Необходимо, Тук, заботиться о моральном духе армии. Солдат должен быть всегда весел!
Таковы были планы Стэка. Но одно дело - наши планы, а другое дело - настроения айландцев.
Глава 33
КРУШЕНИЕ
Я обрадовался, когда узнал, что Стэк выезжает в Мидлшир. Я решил ехать вслед за ним. Присутствие Стэка, приход эскадры должны были помочь обуздать рабочих. К этому времени я окончательно убедился - если бы не рабочие, с остальными было бы легче справиться. Но как быть без рабочих?
Неразрешимая задача -как сделать так, чтоб совсем не было рабочих? Верьте мне, господа, если мы или наши потомки до этого не додумаемся, будет плохо, очень плохо!
В Мидлшире я заехал к Свентхэму, моему соотечественнику, недавно приехавшему в Айландию, где он собирался выгодно поместить свои капиталы. Свентхэм обосновался в Мидлшире и представлял там мои интересы.
У Свентхэма я застал генерала Стэка. На его обычно оживленном лице было несвойственное ему угрюмое выражение. В комнате стояло густое облако табачного дыма. Стэк и Свентхэм сидели за столом, на котором стояло и лежало множество бутылок.
Я сразу понял, что наши дела плохи. И не ошибся.
Конечно, я знал, что не все пройдет совершенно гладко. Например, выселение рабочих из домов. А тут еще задуманный Стэком УУЦ - Универсальный Увеселительный Центр, для него же потребуется много помещений!
Айландцы не хотели отдавать свои дома.
Наше командование пыталось разъяснить жителям, что их выселяют по стратегическим соображениям, против которых возражений быть не может. Но жители решительно отказались вдаваться в стратегию и не выезжали из своих квартир.
Я не мог понять Стэка:
– Айландцы не отдают свои дома? Почему вы с ними считаетесь? Ведь вы же стратег, что же, вы не можете сломить сопротивление лишенных даже понятия о стратегии горожан?
Стэк развел руками:
– Попробуйте. Они поставили у всех домов патрули…
– Это с белыми повязками?
– перебил я генерала. Я вспомнил, что по дороге видел довольно много юношей, на рукавах у которых белели повязки. Они стояли у дверей домов, и я не мог понять, что они там делают. Оказывается, это и были патрули!
– И вы испугались этих безоружных юнцов?
Стэк вяло отмахнулся.
– Ничего вы не знаете, Тук. Я послал вооруженный отряд. Тогда они у дверей каждого дома поставили детей и женщин. Впереди дети, стоят цепью, взявшись за руки, за ними женщины и множество детских колясок с грудными… И непременно у самого порога… Попробуйте тут что-нибудь сделать…
Я предложил заехать к мэру.
– Мэр болен. Его нет в городе,- сказал Свентхэм.- В мэрии распоряжается кто-то из его помощников.
– Питтмэн,- подсказал Стэк и пренебрежительно махнул рукой.- Он давно распорядился уступить дома, но его никто не слушает.
Все же я поехал к Питтмэну. В приемной среди множества возбужденных людей я узнал довольно известного писателя Эриксона, чье сочувствие красным не было секретом. Здесь был и некий журналист Мэррей, о котором трудно сказать что-либо хорошее: он утверждал в своих статьях, что Айландия, да и другие страны могут отлично обойтись без наших предпринимателей и наших войск.
Меня крайне удивило присутствие в этой неподходящей компании известного священнослужителя Гаррисона.
Я вошел как раз в тот момент, когда Эриксон яростно стучал по столу, за которым сидел бледный, съежившийся Питтмэн, и кричал:
– Вы предаете страну! Вы понимаете, что вы делаете? Вы должны заставить владельцев предприятий немедленно возобновить работу на фабриках и заводах
и запретите выселять людей из их домов!
Эриксон разрыдался. Я знал, что он жил в комфортабельном доме в Вэлтауне, и я не мог понять, почему он так близко принимает к сердцу выселение мидлширцев. Что ему до этого? Но когда заговорил священник, я возмутился. Разве не смирение должен проповедовать он своей пастве, сам показывая в этом пример? Но что там говорить о смирении! Этот священник забыл заповедь Христа: когда бьют тебя по правой щеке, подставляй левую. Зато он напомнил, как Христос выгнал торговцев из храма. С запальчивостью, которая совсем не пристала его сану, Гаррисон требовал,- страшно сказать, но это было именно так,- чтобы нас, гостей из Виспутии, выгнали из Айландии.
– Наша страна - наш храм! Этот храм воздвиг наш великий народ, и народ не потерпит этих безбожных торгашей и хищников!
– так он говорил о нас.
В это время меня заметили. Что тут поднялось! Они потребовали (не знаю, стоит ли об этом писать, но уж все равно) …они потребовали, чтоб я удалился!
– Выгоните его,- сказал очень спокойно Мэррей и указал на меня пальцем.- Убирайтесь отсюда вон, вы!
– повторил он, не повышая голоса.
Но я сам ушел. Тогда я еще не знал, что это было не самое неприятное, что мне предстояло пережить.