Миллионы в пещере
Шрифт:
Разъяренный, вернулся я к Свентхэму. Здесь ничего не изменилось, только лицо Стэка побагровело и бутылки теперь стояли под столом.
Я рассказал о том, что произошло у Питтмэна. Разумеется, я упустил некоторые подробности, было совершенно излишне сообщать, как меня выгнали.
Кое-какой интерес к тому, о чем я рассказал, проявил Свентхэм. Стэк был погружен в беспросветное безразли-чие, которое у него наступало после большой порции виски.
– Почему вы возмущаетесь?
– очнулся от оцепенения Стэк.- Вы сидите в вашей конторе и ни о чем не знаете… Ведь их много, таких. Я недавно был
– Больше всего меня удивляет, что все эти безрассудства поддерживают вполне почтенные люди,- сказал Свентхэм.- В комитет защиты Мидлшира входят не одни рабочие, там два коммерсанта и Гаррисон. Удивительный народ эти айландцы, их только тронь - и у них сразу же появляется какой-нибудь комитет защиты.
Я впервые услышал о существовании комитетов.
Во главе мидлширского был - кто бы вы думали?
– Картрайт!
Я сразу вспомнил домик в застывшем порту, комитет забастовщиков и насмеявшегося надо мною человека непомерно высокого роста, Картрайта! «Опять этот гигант на моем пути!» -с досадой и страхом подумал я и сказал:
– Картрайт! Я его знаю, этот не уступит!
– Тук, вы втравили меня в проигранное дело!
– неожиданно закричал Свентхэм.- Вы должны были сразу сказать, что тут творится, а теперь я не знаю - удастся ли мне увезти отсюда то, что я сюда привез. Хотя бы это…
– Это я вас втравил?
– вскочил я со своего места.
– Эй, вы, не ссорьтесь! Нам нужно поддерживать друг друга, мы во враждебной стране, среди врагов…-
Эти отрезвляющие слова произнес Стэк.- Вы поедете со мной, Свентхэм, встречать наши суда? Вы же собирались,- круто переменил он разговор.
– И не подумаю,- буркнул Свентхэм. Он был раздражен или выпил лишнее.
Эскадра должна была прийти ночью. А утром к нам явился Стэк.
Он ругался так, будто только что проиграл сражение.
Только спустя некоторое время нам удалось выяснить, что произошло. Оказывается, когда эскадра стала на рейд, в порту собралось множество горожан.
Вместе с катером Стэка к флагману подошел еще один катер. Там сидели представители комитета защиты Мидлшира.
– Получился конфуз.- Рассказывал нам Стэк.- Я перед офицерами говорил о высокой миссии наших войск, прибывших охранять Айландию от красной опасности, а после меня говорил какой-то Картрайт - докер. «А теперь,- сказал он,- выслушайте нас. Пусть эскадра уходит не только из Мидлшира,- из Айландии! Чтоб духу ее не было! Не допустим,- говорит,- и все». И не допустили!
– орал Стэк.- О том, чтобы разгрузить суда, не могло быть и речи! Картрайт мне так и сказал: «День и ночь будем сторожить берег».
Я был подавлен.
– Вы собираетесь что-нибудь делать, генерал?
– Что?!
– неожиданно фальцетом закричал Стэк.
– Вы должны пустить в ход все средства, вот что! Вы же прославленный генерал!
Стэк ничего не ответил, он налил себе полный стакан вина, залпом выпил и сказал:
– Что касается меня, то я сегодня выезжаю в Вэлтаун. Здесь мне больше делать нечего.
Стэк был выдающимся стратегом, я уже говорил об этом, и если он решил отступить, ничего не оставалось, как последовать его примеру.
После ухода Стэка позвонил Питтмэн. Жалкий и растерянный, он просил нас приехать в мэрию. Он бы приехал к мистеру Свентхэму, но если это станет известно, можно ждать новых осложнений… Питтмэн долго говорил нам о том, как трудно в это неспокойное время стоять у руля. Я думал, что он оправдывается, но оказалось, что он готовит нас к новым неприятностям.
Рабочие и этот их комитет требовали, чтоб им было выплачено жалованье за то время, что они не работали… Питтмэну очень неприятно сообщать об этом, но его обязали…
– Такая должность!
– вздыхал Питтмэн.
– Но за что же платить, если они не работали?
– возмутился я.
– Они говорят, что это не по их вине,- развел руками Питтмэн.
Но и это было еще не все. Рабочие требовали возобновления работы на закрытых мною предприятиях.
– Комитет готов договориться с предпринимателями… Они беспокоятся за сырье,- заглядывал мне в глаза Питтмэн.
– Больше ваш комитет ни о чем не беспокоится?
– ударил я кулаком по столу.
Питтмэн шумно вздохнул и, вынув большой клетчатый платок, стал долго и обстоятельно сморкаться.
Я вспомнил Стэка. Такой выдающийся стратег, и то отступил. Я сказал Питтмэну, что переговоры с комитетом поручаю вести Свентхэму, и поднялся. Но тут Питтмэн посмотрел на часы и с глупейшей улыбкой сказал, что, пожалуй, не стоит сейчас уезжать, так как, вероятно, уже началась назначенная комитетом демонстрация и все равно не проехать.
Надо было пережить и это.
Я стал так, чтоб меня не видели с улицы. Но я видел все. Я видел все, господа!
Сначала появились полицейские. Они выстроились вдоль тротуаров, и сразу за их спинами затолпились горожане. Улицу заполнили мальчишки. Во все века мальчишки любопытны! Вот и теперь они прыгали и кричали, мимоходом награждая друг друга тумаками и всячески выражая свой восторг.
Но вот показались большие группы рабочих. Над их головами плыл флаг Айландии. А за флагом шел Картрайт. Я сразу узнал его мощную фигуру. Он шел спокойно и уверенно, с непокрытой головой, и ветер развевал его светлые волосы. Рядом с Картрайтом шли Эриксон и Меррей. Потом я увидел Гаррисона в его длинной черной одежде священнослужителя. А за ними шли и шли пожилые, опрятно одетые люди, некоторые несли на руках детей. Шли, опираясь на палки, старики. Шли, тесно взявшись за руки, женщины, шли юноши, девушки,..
Вдруг кто-то громко, на всю улицу, крикнул в невидимый рупор:
– Слава докерам!
– Докеры! Они не разгружают оружие! Это они заставили уйти иностранные корабли с их грузом смерти!
«Та-ак,- подумал я.- А ведь Стэк не сказал о том, что корабли уже ушли!»
Громкими криками ответила улица. Только теперь я увидел, как много народу теснилось на тротуарах.
На улицу медленно въехал грузовик. На нем стояло какое-то нелепое сооружение. Когда грузовик приблизился, я в этом сооружении узнал… себя. Да, это был я. Я стоял, попирая короткими ногами большую карту мира, в руках я держал атомную бомбу.