Миллионы вероятных шагов
Шрифт:
Гартольда не было уже неделю. Сказали, что у него появились важные, неотложные дела, и он не может прийти. Конечно, быть на службе правительства Авмира – нелёгкая задача. Приходится следить за всей планетой, чтобы на ней сохранялся покой и мир. Но Гартольд достоин этого, как никто другой. Нельзя найти никого лучшего для этой работы. Только Гартольд – добрый, честный, справедливый мог с достоинством и честью выполнять свой долг. Когда он был среди правителей, люди Авмира могли жить спокойно. Но как жаль, что его так долго нет. Без него Элин осталась наедине со своими страхами. И жаль, что он лично не сообщил о своей занятости.
Видения не прекращались. Да, их стало намного меньше,
– Нет… нет… только не это… – еле слышно прошептала девушка, открывая глаза после очередного наваждения. На щеках выступили капли холодного пота, а в груди болезненно сжалось сердце.
Элин судорожно сдавила виски руками, пытаясь унять неровный стук под кожей. Хотелось кричать, плакать, звать на помощь и бежать. Но нельзя. Если рассказать об этом докторам, она никогда не выйдет отсюда. Её будут держать здесь до конца дней, как ненормальную, которую вылечить не в силах.
Девушка взволнованно встала. Почему её настигло это проклятие? За что она так мучается и страдает? Где она ошиблась и за какой проступок несёт наказание? Но кто мог знать ответ…
Медленно сделав несколько шагов, она подошла к одной из серых стен. Их было всего три. В одной из них – оконный проём, под другой – жёсткая кровать, третья имела возможность выйти, но только добровольно этого сделать нельзя. Кровать и единственный стул стояли на тёмном, шершавом полу, как единственные молчаливые соседи. А ещё потолок. Он был низкий и такой же серый, как всё вокруг, готовый раздавить своей мрачностью и унылостью, навек похоронив под собой.
Две картины, с изображениями изогнутых деревьев, симметрично разделяли одну из стен. Вот он – путь к свободе. И вроде надо совсем немного – просто уйти, но это невозможно и невыполнимо. Словно невидимые путы удерживали здесь, приковав к угнетающим серым стенам. Они не давали взлететь, насмешливо возвышаясь над хрупкой фигурой. Ещё никогда так остро Элин не ощущала необходимости оказаться на улице, выбежать, исчезнуть из лечебной комнаты, раствориться навсегда за её пределами. Казалось, что здесь она медленно сходит с ума…
Как же ей не хватало присутствия дорогого человека. Только ему Элин могла рассказать, что с ней творится, всю правду о своих нереальных мирах. Только он мог успокоить и утешить. Но его не было. Уже так давно…
Прислонив разгорячённый лоб к прохладной стене, девушка устало закрыла глаза, пытаясь хоть на мгновение забыться. Но её коварная, подлая болезнь, только и ждала возможности напомнить о себе. В голове тут же стали возникать галлюцинации и образы, перемешиваясь с реальностью. И снова раскалённые, оранжевые облака, изуродованные лица и два мужских силуэта. Но на этот раз внезапно появился третий. Он был, как одинокий странник, случайно оказавшийся в жутком месте. В его больших, карих глазах светилась грусть и надежда, отчего мир вокруг казался не таким ужасным. Бледное лицо отчётливо застыло в затуманенном сознании девушки, словно для того, чтобы остаться в нём навсегда.
Элин вздрогнула, часто заморгав. Видение мгновенно исчезло, разлетевшись осколками реальности. Кто это был?
*******
– Я хочу уйти отсюда – упрямо повторила Элин в третий раз.
Как странно, впервые за долгое время, она ощутила, что Гартольд её не понимает. Вот уже два дня она пыталась доказать, что не может больше здесь находиться, но её никто не слушал. Но больше всего задевало недоверие человека, которого она любила.
– Дорогая, ты устала, надо отдохнуть, вылечиться. Ну к чему такая спешка?
Девушка мотнула головой, зажмурившись. Она старалась сохранять спокойствие, но это ей давалось с трудом.
– Случится беда. Я знаю. Я не должна быть здесь.
Гартольд нетерпеливо махнул рукой, еле сдерживая раздражение.
– Опять твои видения? Мне кажется, надо увеличить дозу лекарства. Ты здесь больше месяца, а результаты не заметны.
– Нет-нет! У меня уже неделю нет никаких видений! – не моргнув глазом, соврала Элин. Она понимала, что только ложь – её спасение, хотя всю жизнь ненавидела саму мысль об обмане – Мне, правда, лучше. Я стала спокойнее, сдержаннее, и уже ничего не вижу. В голове, словно развеялся туман, который окутывал сознание очень долго. Я клянусь, что ужасные картины больше не беспокоят!
Гартольд недоверчиво прищурился, словно пытаясь просканировать душу.
– Но доктора говорят, видения могут возникнуть вновь. Они не согласны, что ты уже здорова.
Элин запаниковала. На секунду она представила, что может остаться в лечебной комнате надолго, и ужасная мысль подтолкнула к изворотливости. Элин знала, что у неё только один шанс выйти отсюда – и он именно сегодня. Она медленно подошла к Гартольду, положив руки ему на плечи. Взгляд его тёмно-синих глаз действовал, как магнит. Разве можно солгать им? Расчётливо обмануть того, кто так дорог? Но от ответов зависела жизнь. Да, это было нечестно. Да – ужасно. Но Элин чувствовала, что если останется здесь – то просто погибнет.
– Дорогой, поверь, я здорова. Со мной уже всё хорошо. Я стала нормальной. Ты помнишь, я не сопротивлялась, когда ты предложил лечение? Обещаю, что если видения появятся вновь, я сюда вернусь. Меня не нужно будет уговаривать, если болезнь вернётся. И я пробуду здесь столько, сколько скажешь.
Гартольд внимательно смотрел в широко распахнутые серые глаза. На мгновение ему показалось, что в них промелькнул страх. Хотя, наверное, показалось. На губах девушки застыла безмятежная улыбка. Она не могла быть неискренней. К тому же, вернуться сюда действительно не сложно. Если Элин лжёт, это станет понятно очень скоро, и тогда лечение можно будет продолжить и без её согласия. Взвесив все эти аргументы, Гартольд перестал сопротивляться. Он нежно обнял девушку, почувствовав её сильное напряжение.
– Хорошо, дорогая. Я поговорю с докторами, если ты в себе уверена. Но помни – твоё здоровье самая большая ценность для меня. Поэтому если к тебе вернутся галлюцинации – не сопротивляйся мне. Тогда мы продолжим лечение, хочешь ты этого или нет.
Элин облегчённо перевела дыхание. Её сердце едва не выскочило из груди, а с пересохших губ сорвался еле слышный вздох. Наверное, это победа. Но какой ценой! Пришлось соврать – цинично и расчётливо. Это недостойный поступок, который она никогда себе не простит. И она ненавидела себя за это. Но свобода – долгожданная и заветная, оказалась дороже принципов и предрассудков.