Миллионы вероятных шагов
Шрифт:
*******
В этот же день девушка переступила порог родного дома. Её душа пела, когда запахи мира – такого родного и почти утерянного, взволновали сердце. Казалось, прошла целая вечность, как она покинула свой дом. Он был таким маленьким и жалким, что, наверное, ни один здравомыслящий человек не мечтал бы в него вернуться, но для Элин он был Вселенной. Её оплотом, уголком рая, твердыней. Он был всем. Только здесь она чувствовала себя защищённой, спокойной и счастливой. И пусть ветхие стены были почти разрушены, держась на одной надежде, а прохудившаяся крыша могла в любой момент
– Ну вот, твоя хижина ещё цела – иронично произнёс Гартольд, пренебрежительно осматривая помещение – Ты уверена, что хочешь жить здесь? Только скажи, и я перевезу тебя куда угодно.
Элин улыбнулась. Как много раз она слышала этот вопрос. Но её ответ не менялся. Ведь счастье не в богатстве, которое окружает тебя, а там, где трепетно бьётся сердце.
– Спасибо, не надо. Это мой дом. Я никуда отсюда не уеду.
Гартольд равнодушно пожал плечами.
– Как хочешь. Я уже привык к твоим странностям. Ладно, оставлю тебя. У меня много дел – и, склонившись к девушке, парень коснулся её щеки плотными, холодными губами.
Поцелуй не влюблённого мужчины, а скорее братский. Но даже от него у Элин радостно забилось сердце.
– До встречи – смущённо пробормотала она, слегка улыбнувшись.
Гартольд резко развернулся, размашистым шагом направившись к двери. Он ушёл. Элин снова осталась одна. В последнее время одиночество стало постоянным спутником, к которому она привыкла. Оно уже не так пугало и волновало, выработав в душе спокойствие к своей серости и унынию. Нельзя сказать, что Элин нравилось быть одной. Вовсе нет. Но она научилась принимать то, что нельзя изменить. Конечно, она хотела чаще быть с любимым человеком, смеяться с ним и радоваться жизни, но, увы, это было невозможно. За два года их отношений Гартольд часто оставлял её одну, особенно в последнее время. Его занимали многочисленные друзья и компании, в которых для Элин не находилось места. Наверное, он не хотел, чтобы все знали про её видения, которые иногда вводили в ступор посреди разговора. Элин чувствовала себя чужой в шумном обществе, предпочитая больше слушать, чем говорить. Этим она сильно выделялась среди друзей и подруг Гартольда, которые были слишком шумны и болтливы. Наверное, это существенный недостаток, отдаляющий её от нормальной жизни. Наверное, это проклятие. Быть не такой, как все. Быть особенной, не желая того. Быть другой. Но она не роптала, лишь покорно повиновалась своей судьбе.
Временами Элин ловила себя на мысли, почему так происходит? Ведь счастье – это тот воздух, которым должны дышать оба. А в одиночестве не может быть того, что наполняет душу радостью и эйфорией. Одиночество – это пустота. Стена, которая становится всё больше, отдаляя влюблённых друг от друга. Это путь в никуда – к пропасти и обрыву. И она понимала это, пытаясь разобраться с причинами, и задавая себе одни и те же вопросы. Но ответов не было, как всегда.
Глава 5
Восемнадцать дней затворничества. Восемнадцать дней тяжёлой работы и утомительных расчётов. Михвелс устало сел на стул, закрыв глаза. В голове пульсировало напряжение, неприятно распространяясь по клеткам. Ещё немного. Ещё чуть-чуть. Скоро, очень скоро, эссенция самостоятельного возрождения будет получена. Наверное, это прогресс. Так долго работать над результатом, и, наконец, оказаться у цели. Открытие сделает переворот в мире. Оно даст возможность продолжать род не в том случае, когда это угодно правителям, а когда будет желание и стремление самого народа. Каждый желающий сможет получить своего ребёнка, как самый ценный подарок жизни. Дети будут у всех. Так правильно и справедливо. Что может быть лучше и прекрасней этого?
Только Михвелс не ощущал радости от своего открытия. Что-то неприятное и тревожное сидело внутри, не давая возможности предвкушать победу. Были огромные сомнения, что эссенция станет доступна всем, как планировалось. Подозрения, что Мовиган станет единоличным владельцем такого необходимого экстракта, не давали покоя. Подлый и расчетливый правитель захочет власти над людьми, выстраивая государство бесчестных подданных. Он будет манипулировать ими, обещая в награду мечту.
Михвелс вымученно открыл глаза, уставившись на свои записи. Белый протоновый карандаш исписал все возможные пространства на чёрных стенах. И сейчас, закрученные символы и цифры, витиевато переплетались между собой.
Тихий вздох сорвался с полураскрытых губ. Ещё никогда не было так сложно работать над исследованиями. Трудности обработки данных и соединения компонентов перемешивались с невыносимым напряжением и предчувствием опасности. Словно специально, необъяснимые помехи в работе появлялись, как предостережение. А ещё R-13. Работая с ним, Михвелс увеличил в несколько раз его опасную природу. Теперь это было не просто губительное вещество, а мощная, непредсказуемая материя. Эта сила могла уничтожить жизнь, но могла её и подарить. В этом и заключалось парадоксальное открытие: то, что убивало – помогало рождаться.
Эссенция была почти готова. Осталось провести несколько тестов, и долгожданный раствор будет доступен каждому. R-13 уже не нужен. Он выполнил своё предназначение и теперь его надо уничтожить. Нельзя допустить, чтобы опаснейший яд вырвался на свободу.
R-13 находился в плотно закрытой ёмкости. Его маленькие белые кристаллы, помещённые в специальный сосуд, выглядели безобидно. Такой себе мирный элемент исследования. Но мало кто знал, что это обманчивая вуаль. Несмотря на все предосторожности работы с ним, Михвелсу казалось, что он пытается приручить смерть.
На высокой, серой колонне, внезапно стала светиться часть поверхности. Пронзительный тонкий звук раздался по всей лаборатории, неприятно отразившись от стен. Михвелс вздрогнул от неожиданности, не ожидая посетителя. Кто бы это мог быть? Кому понадобилось приходить сюда, в такую глушь? Подойдя к колонне, он прислонил руку к светящейся поверхности, и тотчас же услышал взволнованный женский голос.
– Михвелс, прошу тебя, разреши мне войти!
– Герлинна? Что ты здесь делаешь?
– Я тебе всё объясню, только пусти меня!
Михвелс без колебания ввёл в поле колонны символы, разрешающие доступ. Пол тотчас же задрожал, и серое облако стало заполнять собою пространство. А через минуту, туман рассеялся, оставив после себя женскую фигуру. Герлинна – расстроенная и подавленная, растерянно стояла напротив. Плотный костюм из нежной, бирюзовой ткани, подчёркивал стройную фигуру. В золотистых глазах отражалось волнение, а смуглое лицо выглядело бледнее обычного.
Несколько секунд она нерешительно заламывала руки, словно собираясь с мыслями и борясь с эмоциями в душе.