Милорадович
Шрифт:
«Полки наши возвращались из-за границы»— 1-я гвардейская дивизия, доставленная морем, торжественно вступила в столицу 31 июля.
«Наконец показался император, предводительствующий гвардейской дивизией, на славном рыжем коне, с обнаженной шпагой, которую уже он готов был опустить перед императрицей. Мы им любовались, но в самую эту минуту почти перед его лошадью перебежал через улицу мужик. Император дал шпоры своей лошади и бросился на бегущего с обнаженной шпагой. Полиция приняла мужика в палки. Мы не верили собственным глазам и отвернулись, стыдясь за любимого нами царя. Это было во мне первое разочарование на его счет…» — вспоминал тогдашний прапорщик лейб-гвардии Семеновского полка Иван Якушкин [1507] . [1508] Очевидно, в этот день он сделал первый шаг к Сенатской площади.
1507
Якушкин Иван Дмитриевич(1793—1857) — капитан в отставке (1818). Участник Отечественной войны 1812 года и Заграничных походов 1813—1814 годов. Один из учредителей «Союза спасения», член «Союза благоденствия» и Северного общества. Приговорен к 20 годам каторги (отбывал в Нерчинских рудниках). Автор «Записок».
1508
Якушкин
Полки направлялись к местам прежней своей дислокации — также и граф Милорадович, прежде чем попасть в Петербург, побывал в Киеве, откуда в 1812 году уезжал к действующей армии: «1 октября прибыл в Киев граф М.А. Милорадович, герой, орденами обвешанный, и, будучи 4 октября у митрополита на обеде, казал златую шпагу, бриллиантами украшенную и лаврами обвитую, за храбрость ему пожалованную Государем Императором» [1509] .
В Киеве не задерживаясь, генерал ненадолго заехал в возрождавшуюся после пожара древнюю столицу: «Граф Михаил Андреевич не замедлил обрадовать Москву прибытием своим. Нельзя изобразить восторга жителей, известившихся о его приезде. Многие с хлебом и солью спешили отдать свое высокопочитание и поздравить его с возвращением. Толпы теснились перед окнами графа, чтобы взглянуть на славного соотечественника своего. Многие одолженные им хотели изъявить ему благодарность свою и слезы умиления были красноречивейшим их приветствием. Снисходительный граф, тронутый сими знаками почтения и преданности, принимал всех с особенной ласковостью, простотой и любезностью» [1510] .
1509
Хроника киевской общественной жизни… с. 457.
1510
Деяния графа Михаила Андреевича Милорадовича… Ч. 3. с. 68—69.
«В проезд свой в Петербург граф Милорадович завернул ко мне, — вспоминал Сергей Николаевич Глинка [1511] . — Приятель мой, Данила Никитич Кашкин [1512] , проиграл и пропел в честь графа авангардную песню из "Писем русского офицера". Граф был весьма доволен. Он слыл тогда в кругу военном русским рыцарем, Баярдом. В приветливом разговоре повторил он то же, о чем писал ко мне из Берлина. Вот его слова: "Нежное внимание женщин одушевляло русских воинов в войну отечественную и заграничную. Мысль, что россиянки переносятся к ним думой, эта восхитительная мысль подкрепляла нас и в дальних походах, и в грозных сражениях. Наши раненые, получая из отечества перевязки от прекрасного пола, забывали труды и раны. Не дивлюсь древним галлам, которые приписывали женщинам нечто божественное. Взоры женщин упоительнее вина. Это нектар Олимпийский".
1511
Глинка Сергей Николаевич(1776—1847) — литератор, издатель популярного тогда журнала «Русский вестник».
1512
Кашкин Данила Никитич(1769—1841) — композитор; происходил из крепостных крестьян.
В тот же вечер граф Михаил Андреевич сказал мне, что он едет к графу Растопчину для уроков, как жить в Петербурге. Но граф Растопчин… от передряг московских уехал в Париж» [1513] .
Уже к ноябрю Милорадович был в Санкт-Петербурге.
«В столицу здешнюю прибыл граф Михаил Андреевич Милорадович. Не буду я вам говорить о восторге всех здешних жителей при появлении Героя. Я был свидетелем, как с хлебом и солью и со слезами умиления приходили многие взглянуть на Предводителя войск, с Италийской войны до днесь Отечеству со славою служащего. Я видел, как сии русские готовились и хотели ему выразить свою благодарность… Граф принимает всех с чувствительностью, с откровенным сердцем и с свойственной ему любезностью. Войска восхищаются, что опять под начальством того, который вел их всегда к победам. Я слышал, что они называли его красою гвардии; а солдатское слово есть отголосок сердечный и залог любви и славы. Ее императорское величество [1514] и их императорские высочества изволили его принять с отличным благоволением. 1 ноября, в воскресенье, был граф в соборе Казанской Божией Матери, где гробница Смоленского. У оной и под трофеями, из коих многие доставлены им с полей славы, велел он петь панихиду. Многочисленное стечение народа толпилось смотреть, как русский военачальник во храме Божием приносит дань жертвы Творцу, всех благ подателю. Мысль, что он здесь теперь цел и невредим у гроба того, с которым разделял лавры, который, сняв с себя ленту Святого Владимира, украсил оной грудь своего достойного сподвижника Милорадовича, — сия мысль преисполнила его благоговением к судьбам неисповедимого Божества» [1515] .
1513
Глинка С.Н.Записки. с. 360.
1514
Мария Федоровна(1759—1828) — вдова Павла I.
1515
Е.Ф. О приезде графа Михаила Андреевича в Петербург // Русский вестник. 1815. Кн. 3. с. 81.
На следующий день граф отправился в Александро-Невскую лавру, где была отслужена панихида по князю Италийскому.
«Портреты Суворова находились в каждой комнате. Суворов был его кумир, но Кутузова он не любил, хотя чтил память его, и при каждом случае бывал особенно им ласкаем. Кутузов не называл его иначе, как "mon cher enfant, mon enfant bien-aime" [1516] . На другой день по возвращении Милорадовича из Парижа в Петербург, он поехал в Невский монастырь и в Казанский собор и просил духовенство отслужить панихиду по Суворову и Кутузову» [1517] .
1516
Мое дорогое дитя, мое возлюбленное дитя (фр.).
1517
Михайловский-Данилевский А.И.Воспоминания о графе М.А. Милорадовиче. т. 3. с. 12.
Не всё в отношениях Кутузова и Милорадовича было столь гладко, как казалось, — людьми они во всех отношениях были весьма разными. Однако благодарная память об усопшем полководце, немало сделавшем как для России, так и лично для него, сохранилась у Михаила Андреевича навсегда. Благодарная память — признак истинного благородства!
Гавриил Романович Державин, прославленный поэт минувшего века, написал тогда стихи «К портрету графа Михаила Андреевича Милорадовича»:
Обзором, быстротой и натиском разитель, Всех Милорадович врагов; он россов честь, Суворов ученик, Кутузов исполнитель: Приятно отблеск в нем здесь их сиянья зреть [1518] .1518
Анекдоты графа Михаила Андреевича Милорадовича. с. 107.
Не станем утверждать, что написано очень изящно, зато — от души.
«По возвращении из походов Милорадович вскоре был назначен командиром Гвардейского корпуса, который при нем находился на должной высоте…» [1519] Это назначение граф получил 14 ноября 1814 года.
«Если граф Милорадович был достойным начальником тогдашней русской гвардии, то и гвардия того времени была более нежели достойна иметь своим представителем такого боевого и благородного генерала. Известно, что русская гвардия никогда не имела в своих рядах столь просвещенных, гуманных и замечательных, во всех отношениях, офицеров, как в упоминаемую эпоху. Цвет русского дворянства стоял в рядах этого отборнейшего войска. Почти все тогдашние гвардейские офицеры в трудовых походах своих многое видели, многому научились и многому продолжали учиться. С другой стороны, солдаты, гордые своими победами, были ведены так, что вполне сохранили тот боевой дух, ту смелую предприимчивость и ту сметку, которые должны быть присущи каждому солдату» [1520] .
1519
Поливанов М.Указ. соч. с. 178.
1520
Семевский М.В.Граф Михаил Андреевич Милорадович… с. 172.
Когда сам Михаил Андреевич начинал службу в гвардии, она состояла всего из четырех полков: трех пеших и конного. При Павле I к ним прибавились еще три конных полка — Кавалергардский, лейб-гвардии Гусарский и лейб-гвардии Казачий, а также — гвардейские Егерский и Артиллерийский батальоны. Зато при Александре I, в особенности — после Отечественной войны и заграничных походов, гвардия сразу увеличилась в несколько раз. В это царствование были образованы лейб-гвардии Драгунский, Уланский, Кирасирский его величества, Конно-Егерский и Гродненский гусарский (но это уже в 1824 году) полки, а также — гвардейский жандармский полуэскадрон. И это только в кавалерии! В пехоте же сформировали полки лейб-гвардии Литовский, в 1817 году ставший Московским, и лейб-гвардии Финляндский, причислили к гвардии лейб-гренадеров и Павловцев; появились лейб-гвардии Саперный батальон, Гвардейский экипаж, лейб-гвардии Артиллерийская бригада, гвардейская Конная артиллерия и даже гвардейская инвалидная бригада. Но ведь и это еще не всё, потому как в 1817 году в Варшаве, где в качестве главнокомандующего Польской армией воцарился цесаревич Константин, были сформированы лейб-гвардии Литовский и Волынский полки, лейб-гвардии Подольский кирасирский и лейб-гвардии Уланский наследника цесаревича, да еще и гвардейская батарейная рота. Кажется, это все!
Понятно, что количество неизбежно сказывалось на качестве. Всего два примера, и оба относятся к гвардейской артиллерии.
Начнем с того, что там произошла дуэль — а это государем было строжайше запрещено — по вопросам чести. Все обошлось без крови, однако нашлись «ябедники», о том сообщившие. В результате «Козен [1521] донес о сем Милорадовичу, тот немедленно приказал арестовать [полковников] Базилевича, Столыпина и [капитана] Ярошевицкого, посадить их на гауптвахты порознь… и назначил особую комиссию из полковников от каждого гвардейского полка по одному, под председательством начальника 1-й гвардейской пехотной дивизии барона Розена, коей поручил произвести строжайшее следствие… Дня за три до приезда государя Базилевич и Столыпин были освобождены из-под ареста, и каждый из них получил открытое свидетельство от графа Милорадовича, что донос Ярошевицкого на них совершенно неоснователен» [1522] .
1521
Козен Петр Андреевич(1778—1853) — генерал-майор, командовал гвардейской артиллерией; генерал от артиллерии. Участвовал в сражении при Аустерлице (1805), в кампании 1807 года. С лейб-гвардии Конной артиллерией принял видное участие в войнах 1812—1814 годов. Отличился под Бородином, Малоярославцем. В 1813 году сражался под Лютценом, Бауценом, Дрезденом и Лейпцигом. В 1814 году — в сражениях под Бриенн-ле-Шато, Арсис-сюр-Об, Фер-Шампенуазом и Парижем. По возвращении из похода назначен первым начальником артиллерии Гвардейского корпуса с оставлением и командиром лейб-гвардии Конной артиллерии. В 1827 году назначен управляющим Санкт-Петербургским арсеналом и лабораторией и Охтинским пороховым заводом. В 1828 году сформировал ракетную роту. В том же году назначен инспектором местных арсеналов, а в 1835 году — заведующим ракетным заведением и в 1836 году — членом генерал-аудиториата.
1522
Записки Ивана Степановича Жиркевича. с. 559—560.
Государь тогда вновь ездил в Европу и только еще возвращался в Петербург. «Наконец появился флаг на Зимнем дворце, и в тот же день велено всем гвардейским офицерам быть на выходе. Всех удивило, что при этом не было артиллерийских офицеров; они приезжали, но их не пустили во дворец. Полковник Таубе [1523] донес государю, что офицеры его бригады в сношении с ним позволили себе дерзость. Таубе был ненавидим и офицерами, и солдатами; но вследствие его доноса два князя Горчаковых [1524] … и еще пять отличных офицеров были высланы в армию» [1525] .
1523
Командир бригады.
1524
Горчаков Михаил Дмитриевич, князь(1793—1861) — генерал от артиллерии, наместник Царства Польского; Горчаков Петр Дмитриевич, князь(1789—1868) — генерал от инфантерии, генерал-губернатор Западной Сибири. А ведь были исключены из гвардии…
1525
Якушкин И.Д.Указ. соч. с. 80-81.