Милорд, откройте тайну!
Шрифт:
– Милорд слишком много внимания уделяет графине как вас там. Интересно, как могло случиться, что вы узнали обо мне так много и тут же забыли имя? Прошу прощения за то, что вам досталась такая неказистая и плохо воспитанная леди, – гордый реверанс: – Вы в любое время можете вернуть мне мою ленту, и я буду рада принять ее обратно, ваша светлость, поскольку мне не придется более слушать речи, порочащие имя Уилшир.
Лу понимала, что не имеет права разговаривать с человеком гораздо выше ее по положению так, как говорила сейчас, но прямое оскорбление она снести не могла: леди
– Нужно было думать прежде, чем вешать ленту на копье Грозного Ги. Чего вы ждали от меня? Сонетов? Улыбок? Цветов? – Лидс не позволил себе жалости, хоть и был впечатлен ее попыткой проявить гордость и отстоять честь дома Уилшир.
Вряд ли с другой леди он говорил бы таким же тоном, но перед ним была скользкая Уилшир: говорила вольно и держалась наравне с ним. Неприемлемо! И хорошо бы запугать ее настолько, чтобы выдала все свои тайны, включая ту, что заставляла ее смотреть на Виго и ждать его внимания.
– Я подумала, милорд. Жаль, что не о том. Я шла к герою битвы при Харроу, а вместо него встретила вас. Вероятно, любовь к баталиям в крови. Жаль, что войны ведутся не только с равными себе рыцарями, но еще и с леди. Мои поздравления, вы снова победили. Мне нечего сказать, кроме того, что я стану молиться о скорейшем окончании турнира, покорно ждать финала, чтобы избавить вас от своего присутствия. Терпение – добродетель, и я смогу провести все восемь дней вполне благочестиво.
Очень длинная и весьма разумная речь, не смотря на смысл, совсем небезобидный и даже оскорбительный. Ги проникся уважением к ангелочку, наверно поэтому, напустил на себя еще более грозный вид и ответил в тон нахалке:
– Начните проявлять свою добродетель прямо сейчас, иначе я буду думать, что все ваши слова не более чем пустой звук. Порочить имя Уилшир вы начали гораздо раньше, чем я, так имейте смелость признаться в этом и покаяться в собственном легкомыслии, да и глупости, пожалуй. Где вы видели героя войн с крыльями за плечами? Сказок начитались? Вот и терпите теперь меня, а не придуманного рыцаря с розой в зубах.
– Вы можете избавиться от меня раньше, чем пройдут восемь дней, милорд. Что вам стоит проиграть? Сделайте это, и не придется выносить общество невоспитанной Уилишир! – Лу начался сердиться.
– И не дать вам возможности проявить свое благочестие в полной мере? Нет, леди Лу, вам так не повезет, – Ги и сам сердился.
Нахалка! Интересно, кто ее воспитывал? Кто развивал? Ее речь не похожа на ту, что можно услышать от девушки из отделенного графства. Ги любовался красотой Лу, правда находил в ее лице какие-то странно знакомые черты.
– Я постараюсь пережить свое разочарование, – высказала напоследок Лу, понимая, что связалась она не с тем, кого можно напугать неприветливыми речами.
Нахал! Но все же, военный гений. И как бы он не был неприятен, Лу восхищалась им, а более того тем, что он слушал все, что она говорила. Это впервые в ее жизни, когда мужчина не перебил и не приказал заткнуться, прямо высказав своё пожелание.
Глашатай объявил о конце выбора Леди, трубы загремели медным своим звуком, дамы зашелестели
Только сейчас Лу в полной мере осознала, что такое быть парией, изгоем. Девушки смотрели на нее со страхом, иные с ужасом, но больше с ехидной улыбкой. Дядя Годфри с насупленными бровями и тетя Мелисса с улыбкой, хуже которой был только кубок с ядом. Луизе селя рядом с семьей на скамью, и леди Суррей зашептала:
– Мы не можем позволить тебе, Лу, и дальше позорить наш род. Вечером ты покинешь турнир и поедешь обратно в Суррей. Если герцог Лидс победит, мы пришлем тебе весточку, а вместе с ней и венец Прекрасной Дамы. Когда тебе нечего будет есть, ты сможешь его продать.
– Замолчи! – сэр Годфри грубо осадил жену, – Забыла, кто ты? Знай свое место.
– Простите, граф, – леди Мелисса сложила губки бантиком и опустила голову.
– Глупая девчонка! Но везучая. Лидс запросто мог и отказаться протянуть тебе свое копье. Кто знает, что в голове у этого рыцаря?
Ну, Лу, знала что в голове у Лидса мозги:
– Простите, дядя Годфри, я всегда восхищалась лордом Ги и вот… Не смогла удержаться, – и глазки потупила, сожалея, что не может покраснеть по собственному желанию.
– С Визбоу будет трудно договориться, но я попытаюсь, детка.
А Лу подумала, что лучше будет, если она поедет домой. И в этот момент помогла Трис, как ни странно:
– Лу, как ты отважилась на такой шаг? Ты знаешь, что говорят о его светлости? Он очень влиятельный дворянин, богатый и разумный. Король к нему милостив. Но он же сущий дьявол! Сколько женщин пострадало от его жестокости. А еще говорят, что он их коварно соблазняет, пользуется ими и бросает. Теперь все будут думать о тебе, как о новом увлечении герцога. И уже говорят… – Трис покраснела, когда увидела, как в их сторону косятся дамы.
Сэр Годфри кое-что уразумел и почувствовал в том опасность для союзов своих дочерей. Лу рассудила мудро и подлила маслица в огонь:
– Дядя, в таком случае, мне, правда, лучше уехать домой. Я не хочу стать причиной, по которой мои любимые сестры останутся без женихов, – озвучила она то, что граф Суррей лишь только пытался осмыслить.
– Быть может. Мы обдумаем все, когда вернемся в шатер, Лу.
И так графиня Уилшир поняла, что у нее есть шанс остаться в доме графа еще на какой-то срок, а там уже придумать, где добыть денег, чтобы уехать с Эм в ее дряхлый коттедж и жить там спокойно.
Она мысленно поблагодарила Ги, его репутацию и свой порыв, который мог закончиться дурно, но принес свои плоды, те самые, что и хотелось получить.
Годфри подумал и принял для себя решение отправить Лу домой. Прямая выгода хозяйству. Что же касается отеческого долга, то тут Суррей прекрасно успокоил свою совесть! Разве есть его вина в том, что Лу оказалась такой глупенькой и скомпрометировала себя?
Леди Мелисса ликовала, Трис и Элоиза печалились о Лу, а Родерик был горд, потому, что он удостоился чести принять участие в свалке под командованием лорда Ги.