Милосердные
Шрифт:
– Голубым, да?
Урса открывает мамин шкаф. На верхней полке стоит деревянная коробка с носовыми платками и прочими женскими мелочами, которые папа еще не успел продать. Урса берет любимый платок сестры и отдает ей. Агнете пропускает его между пальцами, прижимает к лицу.
– Ешь, Агнете.
– Нам надо говорить по-английски, – предлагает Агнете. – Тебе нужно практиковаться.
– Он шотландец.
– Но он все равно говорит по-английски?
– Да.
– Ну вот.
– Ну вот, – отвечает Урса по-английски. – Ешь, Агнете.
Агнете
– Он такой сухой!
– Хлеб – величайшая благодать, – говорит Урса с притворной строгостью, копируя интонации Сиф. Но рассмешить Агнете непросто: у сестры и так мало радостей в жизни, а теперь у нее потихоньку отбирают и то немногое, что еще осталось. В прошлом месяце доктора запретили ей есть влажную пищу, и она до сих пор не привыкла к такой диете. Урса подозревает, что врачи сами не знают, как ее надо лечить. Вряд ли легким сестры станет хуже от горячего супа.
Сиф приносит большую миску с дымящимся кипятком и стеклянный флакончик, который оставил им доктор. Когда она собирается откупорить флакон, Урса протягивает руку.
– Спасибо, Сиф. Я сама.
Сиф, прищурившись, глядит на нее.
– Семь капель, так сказал доктор. Иначе оно не поможет.
– Я знаю.
Сиф кладет флакончик со снадобьем в протянутую ладонь Урсы, быстро целует Агнете в лоб и выходит из комнаты.
– Ты же не будешь мне капать все семь? Одной вполне хватит. – Агнете умоляюще смотрит на Урсу. Урса капает в воду четыре капли и крутит миску, чтобы желтоватое масло растеклось по поверхности. От запаха щиплет в носу и слезятся глаза. Она ставит миску на столик рядом с кроватью Агнете, помогает ей сесть и наклониться над паром. Агнете прижимает к носу мамин голубой платок.
Урса кладет руку сестре на лоб, чтобы ее поддержать, и накрывает ей голову полотенцем, чтобы не выходил пар.
– Дыши глубже.
Она прижимает ладонь к спине Агнете, слышит и чувствует на ощупь ее медленные, тяжелые вдохи, ее влажные хриплые выдохи. Она считает их вслух, и на сотом выдохе Агнете выныривает из-под полотенца. Ее лицо раскраснелось от пара, слезы льют градом, платок весь мокрый. Она кашляет и выплевывает сгусток мокроты в чистую плевательницу, которую Сиф принесла вместе с завтраком.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Агнете, когда Урса закрывает плевательницу крышкой и отставляет в сторонку.
– Я хотела спросить то же самое у тебя.
– Мне больно, в носу опять жжет, это кошмар и ужас, и жалко, что доктора совершенно меня не слушают. Теперь ты.
– Как я себя чувствую?
– Да!
– В связи с чем?
Агнете закатывает слезящиеся глаза.
– В связи с тем, что теперь у тебя есть жених, и ты совсем скоро выходишь замуж.
Несмотря на все жалобы, Урса слышит, что сестре дышится легче.
– Я себя чувствую, как и раньше. Хочешь сегодня спуститься вниз?
– Не хочу. Расскажи мне о нем.
– Я же почти ничего не знаю, – говорит Урса. – А все, что знаю, я уже рассказала вчера.
– Расскажи еще раз.
Урса
– Почему он тебе не напишет?
– Мы с ним познакомились только позавчера.
– И все равно.
– Какой смысл мне писать? Я не умею читать.
– Он мог бы спеть серенаду. Или еще что-нибудь.
Урса пожимает плечами.
– Хотя это, наверное, неважно, – говорит Агнете. – Наверное, достаточно и того, что он увидел тебя и захотел на тебе жениться.
Да, наверное, в этом есть что-то романтическое, думает Урса. Когда человек тебя даже не знает, но уже любит.
– Интересно, а папа писал письма маме?
– Она тоже не умела читать. – Агнете мрачнеет, и Урсе становится ее жаль. – Может быть, и писал. Спроси у него самого.
Урса знает, что Агнете не спросит. И она сама тоже не спросит. Стоит упомянуть маму, и папа буквально разбивается вдребезги, даже теперь, по прошествии стольких лет. В последнее время Урса начала замечать, как он на нее смотрит: с ужасающей грустью в глазах. Она знает, что с каждым годом становится все больше похожа на маму. Может быть, папа поэтому так упорно ее избегает, хотя раньше он с ней разговаривал обо всем на свете. Раньше они были очень близки, а теперь его молчание стало заразным.
Сейчас все было бы по-другому, размышляет Урса. Все было бы иначе, если бы мама не умерла в родах. Если бы выжили оба: и мама, и их с Агнете маленький братик. Если бы папа не потерял все свои деньги. Если бы они все втроем – Урса, Агнете и их младший брат – прятались в складках синих бархатных штор и наблюдали, как мама расчесывает свои золотистые волосы, пока они не начнут потрескивать. Но Агнете все равно была бы больна. И она, Урса, все равно вышла бы замуж за незнакомца и уехала бы вместе с ним в далекие края, о которых даже не слышала.
Агнете внезапно хватает ее за руку.
– Ты же будешь по мне скучать, да?
Урса хочет ответить: да. Она хочет сказать, что сестра для нее как воздух. Что у нее нет и не будет подруги ближе. Но она не говорит ничего, просто смотрит в глаза Агнете, взяв ее тонкое лицо в ладони, и надеется, что сестра все понимает без слов.
Вечером накануне свадьбы они ужинают с папой в столовой, впервые за многие месяцы. Агнете выносят из комнаты вместе со стулом и спускают по лестнице. Это непростая задача, они все взмокли, пока дотащили ее до столовой, но вот наконец все готово, Агнете удобно устроена за столом на месте, ближайшем к камину. Сиф укутывает ее шалью и стоит чуть поодаль, пристально наблюдает за своей подопечной, готовая в любую секунду броситься ей на помощь, словно Агнете может свалиться со стула, опрокинувшись, будто лодка на бурных волнах.