Милые кости
Шрифт:
— Линдси, — окликнул Арти.
Линдси подняла на него глаза:
— Что тебе?
С другой стороны прилавка повар-отставник уже протягивал ей порцию омлета.
— Меня зовут Арти, мы с твоей сестрой в одном классе учились.
— Гробики не требуются, — отрезала Линдси, двигая поднос в направлении небьющихся кувшинов с апельсиновым и яблочным соком.
— В каком смысле?
— Сэмюел говорит, ты делаешь мышиные гробики из бальзового дерева. Можешь не утруждаться.
— Конкурс-то теперь не
В то утро Линдси приняла решение отпороть подол от Клариссиного платья и пустить его на обивку диванчика для мышей.
— А какой?
— Давай выйдем на улицу. — Арти вклинился перед ней, загородив подход к вилкам-ложкам. — Линдси, — выпалил он, — на конкурс нужно представить убийство.
Линдси не поверила своим ушам.
Вцепившись в поднос, она встретилась взглядом с Арти.
— Вот я и подумал: лучше я сам тебе скажу, пока ты объявление не прочла, — выдавил он.
В столовую ворвался Сэмюел.
— Как же так? — беспомощно спросила Линдси.
— В этом году объявлен конкурс на идеальное убийство, — подтвердил Сэмюел.
Мы с ним видели, как она содрогнулась. Как у нее упало сердце. Но она так здорово научилась владеть собой, что надломы и трещины тут же стали почти неразличимыми. В следующее мгновение, как по волшебству, от них не осталось и следа. Она умела отгораживать от себя весь мир, включая саму себя.
— Мне без разницы, — только и сказала она.
Но Сэмюел все понял.
Они с Арти проводили ее глазами.
— Я только хотел ее подготовить, — пробормотал Арти.
Он вернулся за свой стол. И начал рисовать шприцы для подкожных инъекций. Шариковая ручка, едва не разрывая салфетку, заштриховывала баллон с бальзамирующим составом и прочерчивала траектории капель, упавших с острия иглы.
Земное одиночество, думала я, ничем не отличается от небесного.
— Чтобы убить человека, нужно либо заколоть его кинжалом, либо зарубить топором, либо застрелить, — сказала Рут. — Это же мерзость.
— Допустим, — ответил Арти.
Сэмюел увел мою сестру пройтись. Тогда Арти разыскал Рут, которая сидела за одним из столов под навесом, уставившись в большую конторскую книгу.
— Для убийства должны быть веские причины, — зала Рут.
— Кто, по-твоему, это сделал? — поинтересовался Арти. Он тоже устроился на скамье и вытянул ноги под столом, упершись в перекладину.
Рут застыла, положив ногу на ногу, и только покачивала правой ступней.
— Что тебе известно? — спросила она.
— Отец чего-то говорил, — ответил Арти. — Позвал нас с сестрой, усадил…
— Вот тормоз! Не тяни!
— Сперва начал грузить: типа, в мире случаются страшные вещи; ну, моя сеструха и брякнула: «Вьетнам». Тут он замолк — они из-за Вьетнама каждый раз грызутся. Потом опять: «Нет, милая, страшные вещи случаются у нас под боком,
Рут почувствовала, как на нее упала дождевая капля.
— В общем, папаша раскололся: типа, убили девочку. Я и спрашиваю: «Какую еще девочку?» Думал, мелкую какую-то, ну, сама понимаешь. Не из наших.
Дождь хлынул по-настоящему; капли прыгали по красноватой древесине столешницы.
— Может, под крышу пойдем? — предложил Арти.
— Там народу полно, — ответила Рут.
— Ну и пусть.
— Нет, лучше уж в сырости.
Они еще немного посидели без слов, глядя на падающие капли и слушая шорохи листвы.
— Я сразу поняла, что ее нет в живых. Прямо как чувствовала, — сказала Рут. — Потом увидела заметку в папиной газете и убедилась окончательно. А ведь вначале даже имя не указывали. «Девочка четырнадцати лет» — и все. Я попросила у отца эту страницу, а он — ни в какую. Ну, я и поняла: все сходится, да к тому же ее сестра целую неделю мотала уроки.
— Интересно, от кого Линдси узнала? — задумался Арти. Дождь усиливался, и Арти забрался под стол.
— Мы с тобой тут промокнем, как собаки! — прокричал он.
Дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Сквозь листву пробились лучи солнца, и Рут посмотрела вверх.
— По-моему, ей там все слышно, — проговорила она не то вслух, не то про себя.
На слете все сразу узнали, кем приходится мне Линдси и как именно я погибла.
— Представь, что тебя кромсают ножом, — заговаривал кто-нибудь из ребят.
— Нет уж, спасибо.
— А по-моему, кайф.
— Зато теперь она прославилась.
— Ничего себе прославилась! Могла бы, к примеру, Нобелевскую получить.
— Интересно, кем она хотела стать?
— Пойди да спроси у Линдси.
Тут все по очереди начинали перечислять, у кого кто умер.
Бабушки-дедушки, дяди-тети, у кого-то — мать или отец, реже — брат или сестра: от детской инфекции, от сердца, от лейкемии, от болезни с таким названием, что язык сломаешь. Но чтобы от руки убийцы — такого еще не было. Если не считать меня.
Линдси и Сэмюел Хеклер, обнявшись, лежали на земле под прикрытием старой, прохудившейся шлюпки, которую давно не спускали на воду.
— Ты же знаешь, я в полном порядке, — сказала она, и глаза ее были сухими. — Думаю, Арти пытался меня поддержать.
— Не надо больше ничего говорить, Линдси, — сказал он. — Давай просто переждем, пока волна не схлынет.
Лежа спиной на земле, Сэмюел привлек к себе мою сестру, чтобы защитить ее от неожиданного летнего дождя. Своим дыханием они согревали тесное пространство под шлюпкой. Сэмюел ничего не мог с собой поделать: бугор на его джинсах становился все тверже и тверже.