Милые мальчики
Шрифт:
Как же спокойно. Барабаны бьют. Они призывают меня к себе. Смотреть в его глаза. А если они блеснут? Я не выдержу.
Интересно, он знает, что петь не умеет? Музыку лучше пишет. Пиши, пиши, не лезь в слова! Вообще в слова лучше не лезть – утонешь. Вот глаз молчит, но говорит больше, чем любой человек скажет. Пальцы в масле… Краски. Люблю синий.
Прогибается пол. Больше ни одного зверя в клетке. Мир свихнулся. Ура. Скучно. Скуууушна. Так постель прогибается, когда он двигает своим членом. Грязно. О да, очень грязно. Да какая чистота, когда в мире есть яичница?
Ну что, крикнуть, что ли? Упасть? А если упасть, то насколько мягко? Думайте
И снова глаз, посреди всего. Что с тобой делать? Смотри на меня. Смотри мне в глаза, когда я говорю с тобой! Только я пойму твой лаковый блеск, моя прелесть. Ты видишь меня? Ты знаешь, что осталось от меня? Но ты ничего не сможешь сделать. И раньше тоже. Ничего. Я сильнее. Потому что ты всего лишь стена. Всего лишь стеночка. Руки бы оторвать рисовальщику!
***
Шепот. Шелест. Шорох. Шум. Шторм. Шуршанье. Шипение. Шшшш… Сквозь тишину это словно разбивающиеся капли в глубокой пещере. Такие громкие отголоски. Эта химия приводит к сдвигам. Словно холодное лезвие облизывает твою шею. И каждый стук пульса похож на сдвиг. Слом. Надрыв. Темнота вокруг. Так пусто. Давайте станцуем чечетку на бархатном асфальте. Давайте сыграем в рулетку на остановке трамвая. И пусть его рога продырявят тебе зад! И в черной бездонной дыре увидь знак. Молот бьет по тебе. Расплющит и обласкает потоками ответов. Смех. Кричащий смех. Старушка, улыбнись. Покажи свои черные зубы, жизнь. Я расцелую тебя, красавица! О, это чужой там, за пеленой облаков. Убей меня или спаси. Что можно? Вот ты такое большое, а толку от тебя!?.. Нуль, пацанчик. Ты устарел… Крики, слова, слова, слова.
Я устала…
Остановимся на шепоте, так и быть…
Деревья, улица, одинокая машина. И тишина. И ветер даже чист. Легко. Продышаться бы. Уснуть. Я люблю спать. Во сне ничего нет. Ничего. Я скажу тебе пару слов, если не возражаешь. Я мыслю туманно, потому что я не в адеквате. Но сейчас, пока никого нет, ты можешь увидеть, что я не так плоха. Да, не так. Я почти жемчужинка. Да… Смех, да и только. Вот если бы все это закончилось, сейчас, здесь, на этой улице. Я бы показала, что умею. Я ведь правда кое-что могу. Иногда. Не всегда. Но согласись: не очень-то по-доброму тянуть такую мутилягу так долго… Правда, я думаю, что ты мог бы со мной согласиться. Если бы мог. Да… Хм. Вот я много чувствую. Я чувствую иногда, какая я хорошая. Так и хочется по головке себя иногда погладить. Но кто это видит? Вот правда, смех. Знаешь, какая я чистая? Мне порой хочется обнять весь мир. Да, да, весь мир. Может, тебя одного даже. И плакать. Просто плакать, рыдать. Радоваться. Ведь есть такие хорошие вещи. Безумно прекрасные. Они светятся. Даже слепят. Если бы ты понял…
Глазам что-то тяжело. Фух… Ночь. Как она свежа. Но холодно, черт. Бесконечная ночь, да. И не выйти. Не уползти. Когда нет крыльев, так сложно сбежать, так сложно подняться. Тяжело верить и разочаровываться. Это словно лишиться скелета. Да… Слова.
А в этом дворе месяц повесился на ветке… Юмора у меня не отнять. Вот в этом я сильна. Красавица. Сковородку бы мне в руки! Вот такая я. В чьей постели мой принц? Может, коня недалеко оставил? Утащу его.
Как тихо. Как хорошо… И плакать почти хочется. А нет. Подотрусь березовым листочком и пойду дальше…
То, что долго болит, когда-то точно умрет. Так что наслаждаться нужно,
Я улыбаюсь. Моя обворожительная улыбка. Детская. Да, да. Она и умерла. Сладкий. Сладкий, как мед. До тошноты. Вот меня и вырвало.
***
Все казалось ей важным. Каждая пылинка на подоконнике, каждая паутинка на потолке, каждая бутылка на тротуаре. Она вдруг поняла. Все. Нужно было вырваться – она вырвалась. Границы сломлены. Она была вне своей памяти, и в этом новом, воображаемом мире, мире, напоминавшем детские игры в супергероев и фей, она плавала в эфире совершенно незнакомых, каждую секунду новых эмоций. Она была первым человеком, она познавала новую землю. Улавливала каждое ее движение. Видела глубину смысла в каждой грязи, из которой эта жизнь состояла. Она совершенно потеряла старые ориентиры – они скрылись за поворотом. И в этом был тот самый выход. Только без ориентиров возможно было дальнейшее путешествие. Нужна была огромная сила, чтобы решиться на смену системы координат. Она рискнула – и выиграла…
Внутри все шевелилось, подобно сложному механизму. Она ощущала себя машиной. Сознание улавливало каждую деталь, каждую нужную черточку, каждую маленькую полосу тени. Теперь она знала, что важно в рисунке, что важно в человеке. Немного смелости – и вся карта мира в твоей руке. В голове звучала совершенно другая музыка. Ритм и мысли смешались и превратились в бесконечную волну чистого хаоса. Шипел воздух, стучало сердце, и где-то в глубине головы звучало ангельское пение райских голосов, иногда прерываемое истошными криками ада, которые обдавали сердце ветром слез…
Они делали минутные зарисовки. Моделью был мужчина. Его тело тускло светилось в полусумраке пасмурного дня. Длинные волнистые волосы слегка золотились, обрамляя лицо. Именно на них она сфокусировалась. И глаза. Глаза. Да. Как одни и те же глаза могут быть такими разными?
Стоило ей только взглянуть на него, она сразу поняла, как его рисовать. Она увереннее, чем когда-либо, надавливала на карандаш. Все должно было быть совершенно. Она откидывала лист за листом, приступая к копированию нового положения.
Сердце слаженно билось. Она почти была счастлива. Если в этом мире было место счастью. Она наслаждалась собой, тем, что выходило из-под ее руки. И никто вокруг ее не волновал. Даже модель была лишь моделью, а не человеком. В этом мире не осталось больше никого живее ее. То, что фонтаном изливалось из нее, делало ее уверенной в себе, делало ее живее. И она все ускорялась. Нужно было спешить…
– … ты слышишь меня?
Ей казалось, что это с кем-то другим говорят уже пару минут. Еще подумала: как можно быть таким тупым, чтобы не откликаться на комментарии препода? Но нужно было работать. А он мешает!
Это было странным – осознать, что с тобой сейчас могут говорить.
– Аня!
Это было ее имя? Как странно… Она ведь его забыла на секунду. Наверно, оно тоже неважно. Конечно, всего лишь бессмысленная оболочка.
Вздохнув, она ответила, удивившись наличию у себя голоса. И сразу забыла, что ответила.
– Что ты рисуешь?
– Модель.
– Какую?
– Мужчину, – возмутилась она, указывая на человека на постаменте.
– Это женщина, Аня.
– Чего?
И всмотрелась в модель. Это действительно была девушка. С длинными вьющимися золотистыми волосами, которые она так старательно вырисовывала.