Милый Каин
Шрифт:
— Скажешь тоже! Неужели ты думаешь, что он играет со мной не в полную силу? Брось, в это я ни за что не поверю. Ты же знаешь, что этот мальчик хочет выигрывать всегда, везде и у всех.
— Вот увидишь, он действительно держит что-то в запасе. Я внимательно анализировал сыгранные им партии, в которых Нико неплохо разделался с гораздо более опытными и старшими по возрасту соперниками.
— Согласна. В дебютах он стал разбираться гораздо лучше, чем раньше, но все равно опыта ему не хватает, многие варианты еще просто незнакомы. Вот я и предложу ему что-нибудь такое, чего Нико пока не знает и знать не может.
— Неплохо
— Сильнее, говоришь? А насколько?
— Этого я не знаю. По крайней мере настолько, чтобы стать для тебя достаточно неприятным и трудным соперником.
— Можно подумать, я не знаю его слабых сторон. Он частенько увлекается атакой и совершенно забывает о защите. Бросается вперед сломя голову и совершенно неожиданно обнаруживает крупные вражеские силы у себя в тылу. Все это мы с ним уже проходили.
— Смотри не попадись в какую-нибудь ловушку, подстроенную им. Он по этой части большой мастер.
— Перестань, дядя. Это же не шахматы, а цирк — фокусы для новичков. Если мне предложат что-то, не потребовав взамен ничего как минимум равноценного, неужели ты думаешь, что я не заподозрю неладное?
— Не все так просто. Он зачастую обставляет свои ловушки как вынужденную жертву фигуры ради комбинационного преимущества.
— Спасибо, что предупредил. Такой ход действительно может сбить с толку. Но ты не беспокойся. Я буду начеку.
Лаура откинулась на спинку стула, сложила руки на груди, затем нахмурилась и спросила:
— Я правильно понимаю, что он тебе не по душе?
— В каком смысле?
— Ты перестал его тренировать, да и вообще он явно тебе не нравится. Думаешь, я этого не замечаю? Ты, наверное, считаешь Нико самодовольным выскочкой, как думают и все остальные.
— А ты что о нем скажешь?
— По-моему, он очень милый и вообще — такой симпатичный. — При этих словах Лаура покраснела и даже захихикала от смущения. — Но уверяю тебя, за красивые глаза он у меня милости не получит. Дружба дружбой, а игра — это святое. Да, кстати, а ты знаешь, что он мне тут здорово помог? Была у меня в школе одна проблема…
— Какая же?
— Да так… Одноклассница просто достала меня, все время нарывалась на скандал и обзывала зубрилой. Я даже пожаловалась классной руководительнице, но после этого дело пошло еще хуже.
— А я и не знал, что у тебя в школе такие проблемы.
— Мама тоже не в курсе. Сказать почему? Да потому что я прекрасно знаю, что вы мне посоветуете. Нужно, мол, с этой девочкой поговорить и постараться решить вопрос по-хорошему. Знаю я ваши методы. Ну так вот, я с начала учебного года старалась договориться с ней, не хотела ссориться, скандалить. А она только доставала меня все сильнее.
— Замечательно. Нам, значит, ты ничего не рассказываешь и рассчитываешь в первую очередь на помощь друга. Интересно, что же он тебе посоветовал?
— Если хочешь, могу рассказать, — со смехом сказала Лаура. — Он предложил как следует оттаскать ее за волосы. Как видишь, все просто, но если бы ты знал, насколько эффективно это сработало! Нико посоветовал мне ухватить ее за лохмы и резко потянуть вниз. Так прямо и сказал: «Сама не заметишь, как она перед тобой на колени упадет». Я подумала-подумала и решила попробовать. На перемене зашла следом за ней в туалет и неожиданно вцепилась обеими руками ей в шевелюру, дернула в одну сторону, в другую, а потом
Хулио молча смотрел на племянницу. Он чувствовал, что она меняется, причем очень быстро, прямо на глазах. Ему оставалось лишь гадать, в какой мере влиял на нее Нико и насколько перемены в ее характере связаны с общением с юным циником.
— Можешь ничего не говорить, — упреждая реакцию Хулио, сказала Лаура. — Я и без того прекрасно знаю, что ты скажешь. Нельзя было это делать, так ведут себя только плохие девчонки… Все как тогда, когда я рассказала тебе про тромбон.
— Он, кстати, по-прежнему у тебя?
— Нет. Я решила отделаться от него в тот самый вечер, когда мы с тобой поговорили. Знаешь почему? Чтобы ты меня не заставил возвращать эту штуковину соседу.
— Вот уж чего я не собирался делать, так это принуждать тебя относить инструмент хозяину. Я, между прочим, даже маме твоей ничего не рассказал. Так что, Лаура, ты напрасно делаешь такие выводы.
— Все равно ты сказал, что я поступила плохо. А я при этом уверена, что на самом деле ты так не думаешь.
— Я сказал то, что в тот момент считал нужным. Увы, не все, что нам кажется хорошим и правильным, действительно является таковым. Не все плохо, о чем мы так думаем.
— Это что, шарада или загадка?
— Типа того. А что касается твоего друга Нико, позволь мне дать тебе один совет. Испытай его в каком-нибудь серьезном деле.
— Хорошо, договорились. Так и сделаю.
Шестой и седьмой этапы турнира оказались самыми трудными. Галисиец Тоньо, поддерживавший силы поеданием огромного количества шоколадных батончиков, в конце концов проиграл никому не известному парню из Малаги, одетому в стиле американских рэперов и осмелившемуся даже поскандалить с судьей, когда тот попытался запретить ему играть в бейсболке.
Игра началась с сицилианской защиты Найдорфа в стиле Бобби Фишера, потребовавшей одновременных рокировок и мощного наступления обеих сторон по всем фронтам. В какой-то момент Тоньо перехитрил сам себя. Его пешки тяжелой неспешной поступью двинулись вперед, намереваясь таким образом расчистить оперативный простор для ферзя. Противник вовремя разгадал этот маневр, подавил наступление умелой обороной и на сорок шестом ходу заставил галисийца сдаться.
Тоньо страшно разозлился, причем в большей степени на себя, а не на противника. Он решил применить к собственной персоне меры дисциплинарного воздействия и целый день обходился без батончиков.