Мимо денег
Шрифт:
Сидоркин немного подумал.
— Если я упал с кровати, кто же меня поднимал?
— Клавдия Степановна вместе с дежурным врачом. Я только утром заступила. Ничего не помнишь?
Как падал, он не помнил, зато помнил многое другое, о чем не следовало говорить светлоглазой красотке. Зачем смущать детскую душу потусторонними миражами?..
— А вот не надо так делать, — заметил хмуро.
— Как?
— Скажи, Дарья Леонидовна, медсестры дают клятву Гиппократа? Или только врачи?
— Только врачи, а что?
— Хочешь знать, почему
— Значит, это было в лесу? — уточнила Даша.
— На опушке. Чего-то в последнее время мне вообще не везет с женщинами. Чем-то я их отпугиваю.
— Потому что очень настырный, — объяснила Даша. — Мы же договорились, правильно?
— О чем?
— Что не будешь приставать, пока не выздоровеешь. Должен же понимать, что я на работе.
— Может, я вообще не выздоровлю. О том и речь.
— С чего ты взял?
— Доктор намекнул.
— Ой, ну что ты, честное слово, опять выдумываешь. Данила Петрович не такой, чтобы намекать.
— Да он не нарочно. Просто вырвалось от жалости. Поглядел на меня и заплакал. Эх, говорит, парень! Такой молодой, а уже одной ногой в могиле. Тебе бы, говорит, сейчас девушку хорошую под бочок, сразу пошел бы на поправку.
Даша поощрительно улыбалась издалека.
— Справишься с девушкой-то?
— Думаю, да. Попытка не пытка.
Ее улыбка и пустяшный разговор были для него как бальзам на душу. Темень, где обитало волосатое чудовище, отступила. Он с аппетитом умял тарелку пшенной каши, попил горячего, бледно-зеленого чаю с бубликом, намазанным сливочным маслом. Так бы и лежать весь век в теплой постели, не вставая. Только не спать. Как бы сделать так, чтобы не спать?
Ближе к обеду Данила Петрович привел обещанного психиатра и оставил их одних. Психиатра звали Гарий Давыдович. Пожилой мужик с вытаращенными глазами и бледным лицом, на котором отражалась мировая скорбь, берущая начало в глубине веков. Повел он себя по-свойски, уселся прямо на кровать, потеснив Сидоркина, и круглой, как оладья, ладошкой похлопал по животу.
— Что, сыщик? Во сне тоже бандитов ловишь?
Сидоркин сразу понял, что с этим человеком надо вести себя крайне осторожно: у него на морде написано, что он знает о нем намного больше, чем Сидоркин сам о себе. С такими всезнайками он изредка сталкивался в прокуратуре. Один из них, следователь по особо важным делам Сердюк, как-то растолковал молодому на ту пору оперу, что в принципе каждый человек, если копнуть, наверняка заслуживает высшей меры наказания.
Как у Сердюка, у психиатра был остолбеневший, пронизывающий взгляд ловца человеческих душ. Сидоркин обрадовался маленькому предстоящему поединку.
— Сон неважный, — признался он, — но беспокоит другое.
— Что же это?
— Отпуск накрылся из-за этого маньяка.
— Из-за маньяка?
— Вы разве не в курсе? Я единственный, кто видел подонка в лицо и может опознать. Он обязательно попытается напасть еще раз. Я здесь в качестве живца. Обычная практика.
— Раз вы сами заговорили, — психиатр пересел поудобнее, чуть ли не переместясь на Сидоркина: вероятно, для него имел какое-то значение физический контакт, — расскажите поподробнее об этом… маньяке. Кажется, вы считаете его кем-то вроде пришельца? Инопланетянина?
— Кто вам сказал? — Сидоркин изобразил удивление.
— Как кто? Данила Петрович, да и в истории болезни… Навязчивое видение, фантом, приобретающий реальные черты… Очень любопытно.
Удивление на лице Сидоркина сменилось выражением досады.
— Понял, Гарий Давыдович… Я тут ни при чем. Я действую строго по инструкции. Похоже, в конторе какому-то умнику пришло в голову, что на полоумного маньяк клюнет скорее. Дескать, родство душ и прочее… Чушь собачья, конечно, но я солдат. Вынужден подчиняться.
Пришел черед удивиться психиатру.
— Вы что же, хотите уверить, что на самом деле никакого пришельца не существует?
— О чем вы, доктор? Откуда им взяться при нашей-то нищете? Что они тут забыли?
Доктор быстрым движением пригладил седые волосенки, что-то хмыкнул себе под нос. Но он был явно не лыком шит.
— Разыгрываете, Сидоркин?
— В каком смысле?
— Скажу в каком. Вам, наверное, наговорили всяких ужасов про нашего брата. Мол, прилепят ярлык психа, потом не отмоешься. Возможно, доля истины в этих сплетнях есть, но это когда было-то, дружок. Еще при поганом режиме. Другие времена, совсем другие песни. И задачи другие. Нынче не психа, нормального человека днем с огнем не сыщешь. Улавливаете мысль?
— Улавливаю. — Сидоркин про себя злорадствовал. — А пришельцы тут при чем?
— Пришельцы всего лишь красивая метафора. В метафизическом смысле мы все, бывшие граждане России, оказались будто на чужой планете. Согласны?
— Может, и так. Вам виднее. Но я этого не чувствую. Я же мент. У ментов кругозор ограниченный. На этой планете или на другой у нас направление одно: вынюхивай и лови. Как у собак.
— Опять вы немного лукавите, майор. — Гарий Давыдович приятно улыбнулся, отчего вытаращенные глаза как-то чудно убрались внутрь черепа. — Не доверяете. Не хотите понять, что я пришел к вам как друг.
— Спасибо… Но тогда излагайте попроще. Про метафизику — это для меня темный лес.
— Не надо про метафизику. Расскажите поподробнее про маньяка. В каком виде является. О чем с ним беседуете. Какие при этом ощущения испытываете. Попробуем вместе разобраться, что он за фрукт.
— А-а, — с облегчением протянул Сидоркин, — так это вам лучше к начальству обратиться, к полковнику Сергованцеву. Инструкции от него идут. Кстати, он, как и вы, человек образованный, культурный. Говорят, всю советскую энциклопедию одолел от корки до корки. Только не ссылайтесь, что я направил. Это плохая рекомендация. У полковника на меня зуб.