Мимо денег
Шрифт:
— Какие меры, любимый?
— Обычные. Исчерпывающие проблему. Довольна?
— Когда?
— Что — когда?
— Когда примешь?
— Не вижу причин для спешки. Не так все просто. Не хочется спугнуть одного карася. Не волнуйся, радость моя, все под контролем… Честно говоря, мне самому осточертел этот возомнивший о себе хам. Гипнотизер хренов. Полагает, что он мне ровня. А на самом деле обыкновенное совковое мурло.
— Под карасем подразумеваешь вонючего старого американца?
— Разумеется, Энтони Джонсона. Ключи от «Токсинора» теперь у него. Надо обмозговать, под каким соусом
— Ты ничего не понял, Илюша. Ты так ничего и не понял… — цыганка обреченно вздохнула.
— Что я должен понять?
Вместо ответа Галина Андреевна потянулась и с неожиданной силой прижала его голову к своей вместительной, пышной груди.
ГЛАВА 7
Аллах акбар, майор!
Сидоркин долго воевал в пустоте, устраивал засады, скрывался в ущельях, погружался в подземные воды, прыгал с парашютом, но ни разу, ни в одном из сновидений ему не удалось уклониться от побоев. Все схватки заканчивались одинаково: набегал откуда-то сбоку волосатый детина, но не настоящий, не во плоти и крови, а вроде глиняного Голема, с рысьими, поблескивающими глазками, заносил карающую длань и, со словами (одними и теми же): «Получи, ментяра, откат!» — вколачивал его в землю по шляпку.
Когда Сидоркин на пятые сутки пришел в сознание и обнаружил себя лежащим на кровати в больничной палате, то первая нормальная мысль, пришедшая в голову, опять связалась с глиняным волосатым чудовищем. Настороженно обведя еще смутным взором открывавшееся пространство — белые стены, дверь, умывальник, окно с полураспахнутой форточкой, — с опаской подумал: не иначе под койкой затаился, сучара!
Потом, словно проявленное на сетчатке глаз, проступило все произошедшее с ним, и Сидоркин глухо, обиженно застонал, как пораненный волк, подыхающий в укромном схороне. На протяжный, заунывный звук подоспела длинноногая девушка в туго затянутом белом халате, и это был первый человек, с которым он вступил в контакт после долгих, сумеречных странствий на грани света и тьмы. Девушка поразила его тем, что в ней не было и намека на опасность. Теплая волна благодарности хлынула в душу, с блаженной улыбкой он спросил:
— Если я не в раю, то где же?
Девушка ответила небрежной улыбкой:
— Нет, не в раю. Это больница. Отделение травматологии.
— И вы не ангел?
— Нет, я медсестра Даша.
— А я травмированный Тоша. Подойди поближе, медсестра.
— Зачем?
— По секрету что-то скажу.
Девушка приблизилась, и Сидоркин ловко ухватил ее за руку.
— Давай поцелуемся, Даша. Если не противно.
— Надо же! — Девушка была ошарашена, но не смутилась ничуть. — Сколько прыти! А доктор думал, помрешь.
— Никогда не верь докторам, — нахмурился Сидоркин. Попробовал повалить ее на себя, но девушка мягко высвободила руку. — Не хочешь? — огорчился майор.
— Возможно, когда-нибудь позже, — совершенно серьезно пообещала она. — Боюсь, сейчас тебе не под силу.
— Позже так позже, — легко согласился Сидоркин.
На третьи сутки самостоятельно добрел до туалета, а ближе к вечеру в палате возник старлей Сережа Петрозванов. Его
— Принес? — спросил у старлея, вместо того чтобы поздороваться.
Петрозванов с сомнением покосился на дверь.
— Как оно тут… обстановка?
— Да я у них вроде Павла Корчагина, герой необъявленной войны. Сегодня целую комиссию приводили. Я ведь, Сережа, должен был помереть, а продолжаю жить. Медицинский казус. Доктор Данила Петрович обещал в диссертацию вставить. Наливай, чего сидишь? Посуда в тумбочке.
Старлей достал из спортивной сумки бутылец и пакет с чем-то промасленным.
— Маманя котлеток навертела, покушаешь? Вот еще грибки, помидорки маринованные. Чесночок. Закуска хорошая, да? Тебе точно не повредит?
— Что за глупый вопрос?
На веснушчатом, синеоком, простодушном лице Петрозванова, частенько вводившем в заблуждение самых многоопытных фигурантов, мерцало что-то таинственное, как светлячок в ночном лесу.
— У тебя как с мозгой-то? Не повлияло? На умственное повреждение алкоголь не всегда хорошо действует.
— Вон ты про что… — Сидоркин барственно откинулся на подушку. — Повидался, значит, с Данилой Петровичем? Или уже в мою докладную заглянул?
— И то и другое, — признался Петрозванов, свалив в тарелку овощи и приступая к изготовлению бутеров: свежая булка, масло, котлетки — аромат удивительный! — Говорят, сотрясение сильное было?
— И у тебя будет, когда с дьяволом столкнешься.
— С дьяволом? — Возясь с бутерами, старлей прятал глаза.
Сидоркин засмеялся.
— Ладно, Серж, не строй из себя конспиратора. Сотрясение было, но я не спятил. Обманули тебя.
— Да ты что, Антон, да я…
— Что полковник сказал? Уволить грозит?
Петрозванов поставил чашки, раскупорил бутылку.
Наконец честно взглянул в глаза другу.
— Дед, конечно, психует. Его тоже понять можно. Достал ты его, Антон Семенович. Но все же сочувствует.
— В каком смысле? Что не убили?
— Говорит, допрыгался ваш Штирлиц. Будто ты, Антон, в записке чего-то про пришельцев накатал. Я-то не поверил, но некоторые злорадствуют. Особенно Шмырев из второго сектора. Ты же его знаешь. Ему самый кайф, когда кто-то из наших проколется… Кстати, дед посулил путевку в санаторий. Честно. Его, говорит, надо под трибунал, но сперва пусть подлечится. Старик у нас правильный, по понятиям живет, хотя и вспыльчивый. Боится, на пенсию попрут из-за тебя. Им же только предлог нужен, известное дело. Тебе полную?