Мимо денег
Шрифт:
— Заблудились немного, — пожаловался Сабуров. — Подскажи, добрый человек, как к людям выйти?
— К определенным или все равно к каким? — уточнил лесовик.
— Вообще-то нам в Вяземки.
— В Вяземки? — недоверчиво переспросил старик. — Дак туда верст пятнадцать пехать глухоманью-то. Неужто оттуда заколесили?
— А поближе что есть?
— Вон Рябино за оврагом, — махнул рукой себе за спину. — Тут не ошибешься.
— Попроси хлеба кусочек, попроси. — Аня толкнула Сабурова
Он не решился, но лесовик сам догадался, что голодные.
— Садитесь, земляки. Покушайте что Бог послал.
Аню дважды приглашать не понадобилось, мигом опустилась на корточки, вцепилась ручонкой в черный ломоть.
— Бери огурчик, красавица, не стесняйся. Хошь, винца налью? Своего приготовления, не отравишься.
Делать нечего, присоседился и Сабуров. Но есть и пить не стал: не повело бы вроде притихший желудок Пока Аня жевала, порасспросил спасителя:
— От Рябино до Вяземок на чем посоветуете добраться?
— Транспорта никакого нету, — огорчил старик. — Какой может быть транспорт на ночь глядя? Да и крюк большой. Ничего, зато, гляжу, грибов много набрали Говорят, правда, нынешний гриб есть нельзя. По телику передавали.
— И какая причина?
— Отрава в нем завелась, наравне как в людях. Говорят, уже многие околели. У нас, правда, случая пока не было, Бог миловал.
— А чего, любезный, здесь угощаетесь? Почему не дома?
— Баба злая, — честно ответил лесовик. — Жду, пока угомонится… Кушай, дочка, кушай, не стесняйся. У меня этих огурцов на целу зиму припасено… Винца испей. Стакашек, правда, один, но я старичок не заразный. Не побрезгуй.
Аня приняла стакан, наполовину налитый мутью.
— Можно, Иван Савельевич?
— Не повредит, — сказал Сабуров.
Давно он так славно не отдыхал, даже страшно стало. Тела не чувствовал, парил в лесной, сыроватой благодати. Сердце билось мощно, ровно.
Аня выпила, захрустела огурцом. Произнесла уважительно:
— Ох и крепко! Ох наповал. Спасибо, дедушка.
Лесовик неожиданно загрустил.
— Пригласил бы вас на ночлег, молодые люди, да боюсь, баба разбушуется. Одичал совсем к девяноста годам. У вас, у городских, с этим попроще. Одну уморил, другую взял. А у нас по старинке. Какую отхватил у судьбы, с той и майся до гробовой плиты. Выбора нету.
— Как это уморил? — заинтересовалась Аня, угостив старика дорогой сигаретой.
— Известно как. По темечку тюкнуть невзначай кочергой… либо сбросить в шахту. Еще, бывает, трихнином травят, коли заживется. Разные способы есть. По телику чего не покажут…
— Какие страсти говорите!
— Чего есть, то и говорю. Тебе, озорнице, вижу, сурьезный мужик попался, ежели вина не пьет… Все равно остерегайся. В одной давешней передаче видел,
— Пора идти, Аня, — напомнил Сабуров. — Темно уже.
Лесовик собрал манатки (бутылку, где булькало на дне, допивать не стал, заткнул бумажной пробкой), проводил их до деревни. Еще раз извинился, что не берет на ночлег, хотя никто и не напрашивался. Пообещал в другой раз, когда опять пойдут по грибы, показать заповедные места — и сгинул во тьме, аки ночной дух. Очутились они одни посреди Рябино, небольшой деревеньки с тремя десятками изб, с кое-где светящимися бедными огоньками окошек, заброшенной в избыточную мглу россиянского ночного простора. Стояли в круглом светлом пятне возле одноэтажного кирпичного здания с привлекательной неоновой (!) вывеской «МАГАЗИН». Ни одна собака не взбрехивала, будто вымерло все вокруг, да и звездное небо затянуло серым одеялом: готовился дождь, нависло в воздухе редкое холодное сито.
— Кажись, попали дедушка с внучкой в переделку, — оценил ситуацию Сабуров.
Аня жалась к нему, хихикала.
— Ты чего? — не понял Сабуров. — Болит где?
— Поверишь ли, Иван, — пролепетала, — мне так хорошо! И лес, и грибы, и смешной старик… Целый день счастья. Я словно проснулась. А прежде не жила.
— Все это верно, — согласился Сабуров, пряча ее восторженный шепот в надежном, дальнем сердечном уголке. — Но ведь надо как-то выбираться.
— Тебе плохо со мной?
— Не застудиться бы, вот в чем вопрос.
Издалека, непонятно с земли или с небес, возник заунывный, хриплый звук, вскоре переросший в рычание моторов, расколовшее благостную тишину на множество осколков. Цивилизация ворвалась на деревенскую площадь в виде двух мотоциклистов на ревущих «мустангах». В их появлении было что-то жутковатое, космическое. Сделав несколько сужающихся кругов возле застывшей в испуге городской парочки, мотоциклисты, двое молодых веселых парней с непокрытыми головами, без шлемов, лихо притормозили и вырубили свои трещотки.
— Грибники, — сказал один другому. — Но не наши.
— Ага, — согласился второй. — У нас такие давно повывелись.
— Но не сами, — уточнил первый. — Последнего в том году утопили в Демьяновском болоте. Тоже с большой корзиной ходил.
Обсудив таким образом ситуацию, парни по-дружески обратились к путникам:
— Помощь не требуется, дед?
— Вы здешние? — осторожно поинтересовался Сабуров.
— Мы призраки ночи, — гордо ответил один. — Кто с нами заодно, тот долго живет. Ты кто, дед? Какой у тебя бизнес?