Мимолетная страсть
Шрифт:
— А вы, графиня? — холодно осведомился Финеас. — Если я правильно помню, ваш супруг умер несколько лет назад. Не пора ли завершить траур и найти другого?
Все краски от ее лица отхлынули, Изабель тревожно оглянулась. Затем посмотрела ему в глаза, на короткое мгновение в ее взгляде возникло какое-то ожидание, но она тут же потупилась и уставилась ему на жилет.
Финеаса укололо ужасом. Боже правый, уж не решила ли она, что это предложение? Но даже если и так, это должно быть комплиментом для нее — маркиз делает предложение серому воробушку! Непонятно, почему у нее на лице отразилось замешательство.
Может
— Я не намеревался предлагать… — начал было Финеас, желая утешить ее, но Изабель мгновенно взяла себя в руки. Выпрямив спину, она выросла, как цветок на стебле, слишком хрупкий, чтобы расцвести по-настоящему. Вся ее уязвимость внезапно исчезла. Изабель уставилась на него, и ее блестящие глаза свирепо засверкали, а в элегантных линиях тела проявилась гордость. Грудь тяжело вздымалась под шуршащей тканью платья.
— Полагаю, первый танец уже закончился, милорд, и леди Миранда ищет вас.
Изабель отвернулась, глядя на толпу, и теперь ее стройная шея выглядела как белая колонна, исполненная негодования.
Финеас понял, что ему дали отставку, и это ему не понравилось. Только не она. Да Изабель должна быть благодарна за то, что он не пожалел времени обменяться с ней несколькими словами! Это наверняка был ее звездный час, потому что больше к ней никто за весь вечер не подойдет! Финеас скованно поклонился и отошел, даже не потрудившись пожелать ей хорошего вечера.
Изабель уставилась на черные и белые мраморные плитки пола, лишь бы не видеть, как он уходит от нее, но взгляд ее неумолимо притягивало к нему, как мотылька к огню. Финеас глуп, заносчив и горд, он до сих пор не мог узнать ее!
Изабель смотрела, как он галантно кланяется своей сестре и ведет ее на середину зала. Она ласково улыбнулась танцующей Миранде, но пальцы ног у нее подворачивались, а дыхание останавливалось в горле. Она помнила тепло его глаз на балу у Эвелин, глаз, не отрывавшихся от нее, будто она самая пленительная женщина в мире. Сердце пропустило удар и свернулось в тугой, жесткий узел в пустой груди. Все это ничего не значило. Этот мужчина — бессердечный распутник, закоренелый повеса и не стоит больше ни одной ее мысли.
Изабель укусила себя изнутри за щеку. Он безукоризненно выполнял замысловатые па танца, его атлетическое тело, безупречно мужественное и гордое, легко двигалось в такт музыке.
Она облизнула внезапно пересохшие губы и пожалела, что отказалась от бокала шампанского, хотя прекрасно понимала, что не смеет себе потворствовать, когда Онория поблизости. Ей запрещалось употреблять спиртные напитки на светских приемах, в противном случае она опьянеет и завяжет интрижку с итальянским музыкантом, как ее мать! Изабель глянула на оркестр. Ни один из них даже отдаленно не напоминал итальянца. И среди них не было ни одного мужчины, ради которого она бросила бы все. Правда, ни один из них не был Блэквудом.
Танец закончился.
Блэквуд не отводил глаз от Миранды, танцующей со следующим джентльменом, — та улыбалась ярко, мило, дразняще. Губы же Блэквуда дергались и кривились, а глаза пылали так, что вполне могли прожечь дыры в красивых черных шерстяных костюмах джентльменов, танцующих с его сестрой.
Он оберегает ее, подумала Изабель, и ее натянутые нервы вздрогнули от непрошеной ревности. Какой лицемер! Охотится на женщин, соблазняет их, а потом бросает, как ненужную вещь! Наверное, уже давно забыл свое приключение с Ясминой, потому что после той ночи соблазнил еще десяток женщин, хотя прошло всего шесть дней.
Изабель вспомнила его обнаженное тело и ахнула, задрожала, но заставила себя расслабиться, хотя сердце грозило выпрыгнуть из груди и упасть к ее ногам.
Она с отвращением смотрела, как хихикающая леди в очень модном платье из розовой тафты поманила его танцевать, и Блэквуд пошел, улыбаясь той своей озорной улыбкой. Каждой клеточкой своего тела Изабель жаждала оказаться в его объятиях, порхать по бальному залу. Он дюжину раз проплыл мимо ее угла, но ни разу не посмотрел в ее сторону, и сердце Изабель сжалось, когда Блэквуд зашептал что-то на ухо леди и та стала розовой, как ее платье.
Изабель не осмеливалась даже дышать, боясь, что закричит. Она стояла совершенно неподвижно и ждала, что сейчас Блэквуд выведет свою хорошенькую партнершу на улицу через открытое французское окно, но он всего лишь поклонился ей и пригласил другую леди. Только на танец. Под тяжестью горького облегчения Изабель едва не упала на колени.
Она подняла трясущуюся руку ко рту, скрывая искривившиеся губы, и с трудом удержалась от рыдания. Впрочем, какая разница? На нее никто не смотрел, даже Онория. Она не просто слилась с тенями — она стала одной из них.
Глава 11
— Доброе утро, Блэквуд. Не слишком ли вы рано встали? Даже и припомнить не могу, когда я в последнее время видел вас при дневном свете.
Услышав эту шутку, Финеас возвел глаза к небу, даже не пытаясь увидеть говорящего. Впрочем, незваный собеседник был прав. Еще и десяти утра нет, а Финеас давно на ногах, и все потому, что не может спать. Ясмина по-прежнему изводила его тело и дух.
— Вчера на балу мне не удалось с вами поздороваться. Ваша сестра, конечно, выглядела прелестно. Просто очаровательно.
Вот теперь он привлек внимание Финеаса — он перестал оглаживать шелковистую гриву исключительно красивой кобылы и взглянул на Гилберта Филдинга, старого приятеля, с которым они теперь почти не встречались. Гилберт, человек безупречной репутации, редко снисходил до посещения таких низменных заведений, в которых Финеас был завсегдатаем. Он всмотрелся в приятное лицо молодого человека и с радостью отметил, что не видит и следа похотливых намеков в сторону Миранды. Финеас немного расслабился, и его суровое лицо слегка смягчилось.