Мимолетный привкус бытия
Шрифт:
– Не беда. — Эрон впивается зубами в божественный персик. Он рад слышать, что палец на кнопке будет держать сам старина Йелластон. — Ян, мы должны гарантировать, что в корабль не проникнет ни крупицы этой дряни.
– Полностью согласен. Мы развернем полную вспомогательную систему, включая подопытных мышей. Но главное — не причинить вреда образцу.
– Конечно.
Лори так и не появилась. Видимо, ест у себя, устав от толпы. Эрон встает в очередь на утилизацию остатков пищи и замечает, что мрачность, обычно присущая этой процедуре, уже успела испариться. Даже Коби на сей раз обходится без непристойных шуточек.
Каюта Лори находится в женском отсеке, на противоположной стороне корабля. Эрон начинает подниматься по спирали, пронизывающей весь корабль. Приближение к центральному «стержню», как всегда, сопровождается резким наступлением состояния невесомости. «Стержень» представляет собой широкую шахту, тянущуюся от носа до кормы, — излюбленное место приверженных спорту членов команды. Эрон неуклюже пересекает шахту, наслаждаясь насыщенным кислородом воздухом. Кислород и приятные ароматы рождаются среди зеленовато-голубого свечения вдалеке, в кормовой части: здесь расположены гидропонная ферма и бассейн — еще одно приятное местечко. Он ежится, вспоминая тяжкие месяцы, когда воздух был полон зловония даже здесь, а в проходах царил мрак. Пять лет назад антибиотик из чьего-то кишечного тракта претерпел мутацию, вместо того чтобы расщепиться при прохождении через систему охлаждения реактора. Достигнув гидропонных плантаций, он повел себя, как квазивирус, препятствующий вырабатыванию хлорофилла. Кавабате пришлось уничтожить 75 процентов всех растений, синтезирующих кислород. Началось долгое и тягостное ожидание при выключенных кислородопотребляющих приборах, пока проклюнутся и пройдут контроль новые ростки…
Дальнейший путь к каюте Лори ведет «вниз», мимо складских и служебных отсеков. Каждые несколько метров коридоры дают новые ответвления, ведущие к другим каютам и жилым блокам. «Кентавр» представляет собой сложный лабиринт коридоров, что является одним из достоинств его конструкции.
Эрон подходит к небольшому холлу перед спальной зоной и видит над ящиком с папоротником рыжеволосую голову: как он и догадывался, Лори унесла поднос сюда. Однако он никак не ожидал встретить здесь Дона Парселла, увлеченно беседующего с его сестрой.
Ну и ну! Удивленно качая головой, Эрон пятится в еще один закоулок и устремляется к своему кабинету, шепча слова благодарности в адрес конструкторов корабля. Команда «Пионера» сильно страдала от стресса, порожденного чрезмерностью контактов между людьми. На «Кентавре» было найдено решение: увеличение не площадей, а альтернативных ходов, благодаря которым каждый может перемещаться по своей «орбите», ни с кем не сталкиваясь. Эрон считает, что цель достигнута; за эти годы он успел подметить, что каждый проложил себе по кораблю собственные маршруты. Кавабата, скажем, преодолевает расстояние между фермой и столовой невероятно сложным путем. Сам Эрон тоже проторил себе несколько троп.
В лазарете Брюс Янг развлекает беседой Соланж. Эрон появляется в тот момент, когда тот со значением демонстрирует ей пять растопыренных пальцев. Эрон догадывается, о чем речь.
– Еще пятеро утверждают, будто видели Тига?
– Пять с половиной. Половинка — это я: на этот раз я его только слышал.
– Ты слышал голос Тига? Что же он тебе наговорил?
– Он со мной поздоровался. Вообще-то я не возражаю. —
– А входят ли в твою пятерку Алстрем и Кавабата?
– Кавабата входит, Алстрем нет. Получается уже шесть. Соланж поражена.
– Они хотя бы понимают, что на самом деле его не видели?
– Кидуа и Морелли — определенно нет. Легерски сомневается: говорит, что Тиг выглядел странно. Насчет Кавабаты не знаю: кто же разберет выражение на восточной физиономии? — Супербелка в своем репертуаре.
– Так… — Эрон тяжело вздыхает. — Если кому-то интересно, то меня с некоторых пор мучают кошмары. В последнем фигурировал Тиг. Он и со мной поздоровался.
Брюс щурится.
– Ты живешь в секции «Бета». Плохо дело!
– Плохо?
– У моей пятерки было кое-что общее, а ты все нарушаешь. Все они обитают в секции «Гамма», да еще вблизи оболочки.
– Понятно… — Эрон сразу схватывает, о чем толкует Брюс. Официальное название «Чайной розы» — «Гамма», поэтому секция над местом ее пристыковки к «Кентавру» тоже именуется «Гаммой». Сейчас стыковочный блок пустует.
– Скажи, Брюс, этот поводок тянется назад? Мы ведь вращаемся. Разведчик болтается сзади?
– Трос расположен под небольшим углом. Когда мы оттолкнули ракету, она уже вращалась вместе с нами.
– Значит, инопланетный организм находится как раз под теми, кому явилось видение Тига.
– Да. Но ты нарушаешь правило. У нас тут секция «Бета». А Алстрем еще дальше.
– Зато сам Тиг здесь, — подсказывает Соланж. — В «Бете», вместе с тобой.
– Это верно. — Эрон откидывается в кресле. — Но не занимаемся ли мы шаманством? Существует и ряд других общих факторов. Все мы давно живем в состоянии стресса, к тому же в настоящем доме с привидениями. Экипаж пережил две встряски: новость о прекрасной планете и появление настоящего инопланетянина, на которого нельзя взглянуть. Ты же видишь, что творится на корабле, Брюс: люди сияют, как рождественские елки. Надежда — страшная штука: с нею приходит страх, что мечта не осуществится. Если подавлять свой страх, он вырывается наружу в виде символа, а бедняга Тайгер всегда считался неудачником. Общие предпосылки настолько вопиющи, что остается удилятся, почему мы до сих пор не видим зеленых человечков.
Эрон удовлетворен: выясняется, что он сам верит в свои доводы. Они звучат весьма убедительно.
– К тому же теперь Тиг связан с этой инопланетной штуковиной
– Как скажешь, док, — небрежно роняет Брюс.
– Да, я утверждаю, что у этого явления имеется достаточно причин. Знаешь правило «бритвы Оккама»?
– Знаю. — Брюс щелкает языком, вскакивает и переносит внимание на раздвижной стальной стержень на столе у Соланж. — Не забывай, Эрон, что старина Уильям в конце концов взялся доказывать, что нас любит Господь. Лучше я продолжу свой счет.
–Сделай одолжение, — хмыкает Эрон.
Брюс подходит к нему вплотную и говорит так, чтобы услышал один Эрон:
– Должен признаться, что я видел еще и Мей Лин.
Эрон не находит слов. Брюс кладет стержень на столик.
– Так я и думал, — сухо бросает Брюс и выходит.
Соланж подходит, чтобы забрать стержень, автоматически копируя жалобное выражение, которое видит на лице Эрона. У Брюса галлюцинация с Мей Лин? Но и это тоже ложится в канву теории Эрона.
– Что это за штука, Соли?