Мимоза

Когда я впервые ее увидела, она стояла на солнце во всем блеске сверкающих золотых браслетов и малинового сари с оранжевой отделкой. Своей красочной одеждой и сияющими украшениями она напоминала яркую тропическую птицу, но глаза у неё были большие, мягкие и кроткие, больше похожие на глаза лани или оленёнка.

Мы поздоровались и с ней, и с её отцом, высоким мужчиной, стоявшим тут же. Но обращаясь к нему, мы всё время чувствовали некую неясную тревогу.

Удивительно, как ясно встаёт перед глазами прошлое. Он и сейчас, как живой, стоит у меня перед глазами: статный, прямой, с чётко очерченным лицом и отважными, проницательными глазами, всем своим видом выражая твёрдую решительность, Я вижу, как айер (учитель, наставник) миссионер мистер Уокер из Тинневелли приветствует его дружелюбным жестом (пожать руку для индуса значило бы оскверниться). Я вижу, как двое мужчин неспешно пересекают гостиную, чтобы уединиться в кабинете, такие разные, но в чём-то такие сходные по характеру. Вскоре нас со Звёздочкой позвали, и мы вместе уселись в гостиной, испытующе вглядываясь в лица мужчин. Следующие полчаса были похожи на огненную печь. Наконец отец поднялся, возвышаясь над дочерью, как могущественная башня, и протянул руку, чтобы увести её прочь. Но рука его бессильно упала. Потом та же самая сцена повторялась ещё много раз: у него просто не получалось схватить дочь за руку, чтобы увезти домой.

— Что это такое? Чья это сила? — однажды воскликнул он. — У меня как будто рука отсыхает!

— Господь Бог земли и небес отделил эту девочку для Себя, — ответили мы ему, — и хочет, чтобы она узнала Его.

И он склонился перед этими словами и позволил ей побыть с нами ещё немного.

Однако мы никак не могли уговорить его оставить с нами и младшую дочь тоже. Он знал, что по отношению к Звёздочке мы старательно сохраняли касту, тщательно соблюдая все обычаи и установления, потому что не имели права заставлять её нарушать семейный закон. Для Мимозы мы готовы были делать то же самое. Но нет, об этом не могло быть и речи!

Девочка, уже услышавшая слово о Божьей любви и всем сердцем жаждущая услышать и понять больше, настойчиво упрашивала его разрешить ей остаться.

— Отец, позвольте мне побыть здесь хоть немножко, хоть самую чуточку, и я сразу, сразу вернусь!

— Ты что, тоже хочешь осрамить меня, глупая девчонка? И так уже позора не оберёшься!

Она продолжала умолять, и вся её застенчивость и страх обидеть строгого отца уступили, растаяли перед одним горячим, пылким желанием:

— Отец, ну, пожалуйста! Пожалуйста!

Но он с негодованием повернулся, испепеляя её гневным взглядом:

— Посмотри на свою сестру! Я уже сказал, что позора мне и так достаточно.

На мгновение всё стихло. Потом Мимоза залилась слезами.

Вскоре настало время прощаться. Когда повозка уже отъезжала, девочка обернулась, и я увидела, как её маленькая фигурка в пёстром одеянии ярко выделяется на фоне тёмно-зелёных тенистых зарослей манго. Смахивая с глаз слезинки, она попыталась улыбнуться нам на прощанье. Именно такой мы и вспоминали её последние двадцать два года: большие, прекрасные глаза, улыбающиеся нам сквозь слёзы.

А мы? Мы вернулись к обычным повседневным хлопотам, изо всех сил стараясь не унывать. Но девочка показалась нам необыкновенно умненькой. Она так прилежно, с таким очарованным видом слушала всё, что мы успели ей рассказать, что в наших ушах всё время звучал знакомый, любящий Голос: «Пустите её приходить ко Мне». Пустят ли её теперь? Ах, если бы у нас была возможность рассказать ей побольше о Том, Кто любит всех детей! Да и как ей запомнить всё, чему мы успели её научить? Она же ещё совсем маленькая!

Но когда речь идёт о Божьем Царствии, разве бывает хоть что-нибудь невозможное?

С девочкой что-то случилось. Что с ней такое? — так говорила мать Мимозы. Она страшно сердилась. А когда она сердилась, в её руках начинала плясать толстая палка.

— Вы только посмотрите на неё! Она же не втёрла себе в лоб ни щепотки священного пепла! — причитала она.

— Что теперь скажут соседи? — вторила ей тётка.

— Ну-ка иди сюда, неблагодарная! — крикнула мать. — Иди сюда немедленно!

Девочка подошла и молча встала перед женщинами. Тогда и мать, и тётка, и старшие сестры, и прибежавшие соседки разом заговорили громкими пронзительными голосами. Дом звенел от их крика. Они то беспорядочно говорили друг с другом, то снова поворачивались к Мимозе и, как градом, забрасывали её давно знакомыми поговорками и наставлениями:

— Её заколдовали! Вы только посмотрите! Она ездила к белым людям и там выпила колдовское зелье!

— Конечно, заколдовали! У белых все разговоры колдовские.

— Да какое колдовство? Избаловали девчонку, вот и всё. Не зря говорят: «Испорченный ребёнок слова не боится». Палкой её надо, палкой!

— Кроме розги разве найдёшь на неё управу? Всплеснув руками, они снова заговорили все вместе, наперебой:

— Если дитя не боится укоризненного взгляда, разве оно убоится наказующей руки? И всё равно, без палки не обойтись.

— Если деревце не сгибается в пять лет, разве согнёшь его в пятьдесят?

— Без плётки и буйвола в плуг не запряжёшь!

— Если волосы не приучишь к гребню, вырастут ли они густыми и ровными?

Наконец, измученная молчанием дочери (а Мимоза не знала, что говорить, потому что уже сказала всё, что знала), мать отвела её в дальнюю комнату и там как следует отхлестала розгами, чтобы впредь было неповадно. Мимоза тихо плакала про себя и удивлённо думала, как странно всё получается. Она пыталась обо всём рассказать, но родные не хотели ничего понимать.

О чём она хотела им поведать? Трудно сказать, потому что говорить-то было особо нечего. Что-то произошло с ней в тот самый день, когда она впервые услышала о живом и любящем Боге, которого мы называли своим Отцом, сотворившим всё в мире, даже солнце, луну и звёзды. Она поняла, что этот Бог любит её. И с ней случилось что-то необыкновенное. У нас почти не было времени рассказать ей о Господе Иисусе Христе, но она каким-то образом успела увидеть великую Божью Любовь, ощутить её, не умея объяснить, что именно она чувствует, — и полюбила этого любящего Бога, поверила, что Он тоже любит её, хотя вообще ничего не знала о том, как Он явил Свою любовь во плоти: у нас просто не хватило на это времени.