Минимальные потери

Евтушенко Алексей Анатольевич

– О-па, – сказал я. – Жив курилка? Или это автомат сработал?

– Ты у меня спрашиваешь? – осведомился Лянь Вэй. – Лучше сюда посмотри, – он ткнул пальцем в трехмерную схему боя.

Немецкий корабль, потеряв в бою все свои истребители, уже значительно снизился и отдалился от нас. Он явно стремился уйти на Марс, но чужой и его каплевидные файтеры продолжали атаковать. Очень скоро и немец, и чужие должны были скрыться за горизонтом (наша орбита была гораздо ниже, и мы их обгоняли в своем движении вокруг Марса). Очень скоро, но еще не сейчас. И, как только «наш» истребитель (мы уже считали его нашим со всех сторон) ожил, три файтера чужих отделились от общей стаи и на полной тяге устремились к недобитому

противнику.

– Вот же суки, – сказал я.

А Лянь Вэй ничего не сказал, только нахмурился. Все было ясно и без слов. Если «тазик» сядет где-то рядом, то наши надежды остаться незамеченными, быстро передать на «Неустрашимый» инфу и тихонько смыться можно похоронить. И хорошо, если только надежды. А то как бы и самим не пришлось здесь лечь. Найти свою смерть на Фобосе, будучи сожженным вместе с разведботом, который послужит сразу и гробом, и могилой. В десятках миллионов километров от родной Земли. Что может быть печальнее этой мысли? Только мысль о том, что даже отомстить за нашу дурацкую смерть будет некому.

Значит, надо жить. Очень глубокомысленный вывод. А главное, верный. С какой стороны не посмотри.

– «Бортач»! – рявкнул я. – Где точно сядет объект?

– Почти там же, где собирался упасть. Ориентировочно, три – три с половиной километра от края Лимтока, в центре Стикни. Даю схему. Мы – зеленая точка. Объект – красная.

Появилась объемная схема Фобоса.

Да, совсем близко.

– К нам направляются еще три объекта. Файтеры чужих. Как скоро они будут здесь?

– Расчетное время – тридцать девять минут. Плюс-минус три минуты.

Лянь Вэй выругался по-китайски.

Я его прекрасно понимал. Чертов условный союзник, пусть и сам этого не желая, подставил нас так круто, что дальше некуда. Сидели себе тихо, как мышь под веником, никого не трогали, наблюдали. И тут на тебе – кому-то срочно потребовался веник. Куда, спрашивается, деваться бедной мыши?

Мозг лихорадочно искал выход из создавшегося положения. Мысли метались, словно молнии в грозовом небе.

Если нас заметят на грунте – расстреляют сверху, как беспомощных детей.

Если нас заметят на взлете – догонят и опять же расстреляют.

А заметят в любом случае.

Но в любом ли расстреляют?

В космосе полно пространства для маневра.

Да, у файтеров чужих скорость больше. Но как далеко они могут отрываться от своего корабля, и что у них с топливом? И, кстати, как насчет управляемого полета в атмосфере? Что-то крыльев не видно. А «Быстрый» в атмосфере умеет, так же, как наши «Бумеранги». Не самолет, понятно, с «МИГ-42» М не сравнить, но умеет. Слава конструкторам. К тому же чужие сейчас, в основном, отвлечены на крупную рыбу, и наша фитюлька для них может показаться малосущественной.

Да, пожалуй, это лучший выход – попробовать спрятаться на Марсе. Лучший из худших. Вон и немец пытается это сделать. Чай, не дурак.

– Марс, – сказал я. – В открытом космосе могут запросто догнать.

– О том же только что подумал, – кивнул Лянь Вэй.

– Готовь пакет инфы. Отправляем и сразу стартуем. А там – аллюр три креста, выноси, «Быстрый».

Лянь Вэй положил руки на клавиатуру «бортача», справедливо не доверяя в данном случае голосовым командам. И тут ожил эфир.

– Hilfe [11] … – женский голос. Слабый, хриплый.

Вот черт.

– Leutnant Lange und fiel auf Phobos, helfen. Jeder, der mich h"ort [12] …

Голос умолк.

Немецкий истребитель неотвратимо приближался к Фобосу.

Две минуты.

– Что будем делать, командир?

Хороший вопрос.

Значит, пилот выжил. Чудом,

но выжил. И это – женщина, наш союзник. Мы только что видели, как храбро она сражалась с врагом. Мало кто из мужчин способен на такое. Я, к примеру, не уверен, что смог бы, хотя и бывал в бою. Теперь она в своей искореженной машине вот-вот приземлится на Фобос. Будем надеяться, что удачно. Но через… уже через тридцать шесть минут здесь появятся три файтера чужих. И тут уже полный аллес. Насколько я понимаю, пленных чужие не берут. А если и берут… Нет, она нужна нам, а не чужим. И дело не только в том, что военкосмолеты своих не бросают. Никто не понимает, откуда взялись эти немцы и что нам всем может дать их появление. Этот пилот – источник ценнейшей информации. Возможно, информации, которая спасет Землю. Не больше, не меньше. Ага, давай уговаривай себя, уговаривай. Нет чтобы признаться честно – сама мысль о том, что погибнет женщина – возможно, красивая женщина! – для тебя невыносима. Пусть так, и что? Одно другому не мешает. Эх, была не была. Двум смертям не бывать, а одной не миновать!

11

Помогите…

12

Лейтенант Ланге, падаю на Фобос, помогите. Все, кто меня слышит… (нем.)

Я посмотрел на Лянь Вэя.

Он встретил мой взгляд со спокойной полуулыбкой.

– Дракон все понял, – сказал он о себе в третьем лице. – Пилоты «Бумерангов» своих не бросают.

– Никогда не сомневался в тебе, Дракон, – я хлопнул друга по плечу. – Отправляй инфу, проверь нашу пушку, будь на связи и готов стартовать в любую минуту.

– А ты?

– Попробую ее вытащить. Чем черт не шутит.

– Пока бог спит, – закончил Лянь Вэй. – Действуй, командир.

«Бортач» не ошибся. Немецкий истребитель приземлился точно в кратере Стикни, в четырех с половиной километрах от нас. Это, если по прямой. Чтобы пройти такое расстояние по пересеченной местности на Земле, мне потребовалось бы около часа. Но на Фобосе, слава богам, не ходят, а передвигаются. Или затяжными прыжками, просто отталкиваясь ногами от грунта, или с помощью РРС – реактивной ранцевой системы, встроенной в бэтлсьют (по сути, тот же гражданский космоскафандр, только усиленный и оснащенный спецаппаратурой).

РРС предпочтительней, если передвигаться нужно на расстояния больше пары сотен метров и быстро. Мне было нужно. Поэтому я просто взлетел по дуге в нужном направлении, оставляя внизу кратер Лимток и скорлупку нашего разведбота, и плавно опустился на грунт в десяти шагах (обычных земных) от немецкого истребителя.

Он и впрямь напоминал гигантский тазик или древний солдатский шлем. Впечатление усугублялось еще и потому, что глаз сразу натыкался на глубокие оплавленные рубцы – следы лазерных ударов. И не только на них. С правой стороны – там, где броня не была повреждена, я заметил какой-то опознавательный знак, самый его край, остальное скрывала кривизна корпуса. Воображение тут же дорисовало это остальное, но я не поверил воображению, переместился ближе к истребителю и одновременно сдвинулся вправо.

Так и есть.

Я мог не верить своему воображению, но своим глазам верить был обязан.

Это был черно-белый немецкий крест. Так называемый Balkenkreuz (Балкенкройц). Опознавательный знак, наносимый на военную технику Третьего Рейха времен Второй мировой войны – самолеты, корабли, танки, бронетранспортеры, автомобили… В детстве и юности я увлекался военной историей и хорошо помнил этот крест по кадрам кинохроники, играм и книгам.

– Дракон, это Грей.

– Здесь Дракон.

– Видишь? – я дал крупно изображение креста.