Минус двадцать для счастья
Шрифт:
Квартира не такая большая, чтобы в ней затеряться. Наверное, комнаты четыре или пять. Но не хотелось прогуливаться по чужой территории. Тeм паче в таком настроении.
Егор обнаружился в кухне. Довольно просторной, современной и в приятном стиле минимализма. Он сидел за столом, а перед ним стояли заварник с чаем, две чашки, а посередине — огромный и, даю зуб, вкусный торт.
— Садись, — он махнул рукой, приглашая разместиться напротив. — Они пока выяснят там отношения, опухнуть от голода можно. Зачем нам с тобой страдать?
— А кто при чем? — усаживаясь за стол, я взяла чашку, наполнила ее ароматным чаем и засмотрелась на торт.
— Там все отметились, если честно. Но твой отличился больше всех. — Егор поднялся, взял две тарелочки и нож. Отрезал себе огромный кусок и посмотрел на меня. — Ты на диете или психанула?
— Психанула! — решила я, увидев тортик в разрезе.
За честность получила приличный кусок и мальчишескую ухмылку. Торт оказался действительно вкуcным, так что психoвала я с удовольствием, а потом не выдержала и поддалась любопытству:
— А как ты догадался, что я на диете?
— Покажи мне енщину, которая на ней не сидит?
Я уже подбиралась к середине кусочка, Егор так вообще принялся за второй, когда действующие лица в гостиной ожили. Скорее всего, они и до этого говорили между собой, но теперь перешли на повышенные тона.
— Ты думаешь, мне приятно видеть тебя в своем доме? — я отчетливо различила голос Самарского. — Видеться вам наедине я не дам. Поэтому лучше уж я потерплю тебя здесь, чем ты заманишь ее куда-нибудь на встречу. Я не позволю этого. Эта квартира выставлена на продажу, так что… след твоего пребывания останется здесь. А двери в наш новый дом для тебя закрыты. Надеюсь, ты понимаешь, почему, и не наделаешь глупостей. Злата хотела убедиться, что ты жив и здоров, — так эффектно ты пропал с горизонта. И мне бы не хотелось ее расстраивать после…
— Яр, — попыталась урезонить его супруга.
— Ты этого не стоишь, Макар, — резанул с пренебрежением Самарский, — но она волнуется. И только поэтому…
Егор встал, закрыл дверь в кухню и обернулся ко мне с грустным лицом.
— Испортили аппетит, да? — он сочувственно проследил за тем, как я отодвинула от себя тарелку с тортом.
— Да, — не стала скрывать.
В гостиной послышался какой-то странный звук — будто резко и настежь открыли окна, а потом раздались шаги, и в кухню вошел Макар.
— Лера, мы уходим, — сказал он спокойным тоном.
— Пока, — улыбнулась мальчику. — Приятно было с тобой познакомиться.
— Взаимно. Ты ничего, правда. Я бы даже дал тебе адрес, куда мы переeзжаем, но… Мне кажется, это бессмысленно.
— Мне тоже.
Непосредственность Егора немного подняла настроение, хотя, конечно, вечер был испорчен.
Макар подождал, пока я обуюсь, помог мне одеться. Все это время в коридоре стоял мрачный Самарский и наблюдал. Как оказалось, не просто так. Когда мы были у двери и я обернулась, чтобы проститься, он сказал:
— Надеюсь, кoгда мы увидимся в следующий раз, вы будете в более подходящей компании.
— Подходящая для меня компания или нет, решать только мне, — резко заметила я.
— Не только, — последовало мягкое, но уверенное возражение.
Губы Самарского не дрогнули, а вот во взгляде мелькнули смешинки. Мне показалось, что он узнал меня. Не знаю как, но узнал. Даже в этом весе, спустя несколько лет и всегo после одной случайной встречи.
— Прощайте, Ярослав Владимирович, — я поторопилась уйти.
— До свидания, Валерия Витольдовна, — ответил он, тем самым подтвердив мои подозрения.
Я вышла из квартиры. Макар стоял в подъезде, в шаге от меня, он слышал весь разговор, но ничего не сказал. Наверное, ему, как и мне, меньше всего хотелось сейчас говорить.
Когда мы вышли из подъезда, мой взгляд зацепился за что-то яркое, и я увидела куклу. Красивую куклу, лежащую на земле, под серым кустарником. Она была совсем новой, даже в упаковке, пусть и немного помятой. Так жаль…
— Лера? — удивился Макар, заметив, что я отошла от него.
Я подняла куклу, вытянула ее из поврежденной упаковки и усадила на скамейку возле подъезда.
— Так ее быстрее найдут, — пояснила Макару. — И так у нее появится второй шанc на жизнь.
— Да, — задумчиво посмотрев в сереющее небо, сказал Макар. — Иногда второй шанс — это выход.
Притворившись, что замерзла, я поспешила к машине. Не хотела, не могла позволить, чтобы Макар увидел, как сильно задели его слова. И ещё меньше мне хотелось быть чьим-то, пусть и его, вторым выходом. А попросту говоря — запасным вариантом.
Обратная дорога показалась длиннее в несколько раз. Макар молчал. Я тоже не пыталась заговорить тишину.
За окнами мелькали люди, высотки, посеревший снег, огни магазинов и бизнес-центров, аптеки. Так много аптек…
Машина Макара свернула и въехала в мой двор. Остановилась у подъезда. Пора было уходить, но… Мы продолжали молча сидеть, смотреть вперед и ждать непонятно чего.
Наверное, надо было что-то сказать, что-то беспечное и ни к чему не обязывающее, но я не хотела. Ни говорить, ни притворяться, что все в порядке и что я была рада провести с ним время.
Я чувствoвала… нет, не разочарование, а какое-то опустошение. Как будто у меня что-то забрали. И я пока не могла понять, что именно, но не представляла: как без него обходиться.
Как?
И что дальше?
Слова Макара отбросили наши с ним отношения за какую-то грань, и мне было больно находиться рядом с ним. Но в то же время что-то болезненное и колючее, что-то непoворотливое мешало уйти. Сожаление? Жалось? Непонимание? Коктейль из всего сразу? Возможно, так. может, осознание того, что если я вот так и уйду, это будет точка. Для меня — в отношениях. А для него…