Минус на минус

Рыбакова Лидия

На старте, уже во время обратного отсчёта, вдруг кольнуло неприятное чувство, словно я что-то забыл. Или оставил. Захотелось заорать: «Постойте! Нам надо…» – вот только я не мог сформулировать, чего именно надо. Поэтому даже не пикнул.

А, вспомнил!

– Все считают, что вы счастливчик! Счастливчик! – сказала она. – Наверное, это так и есть, я тоже вам завидую: вы своими глазами увидите другую планету!

Девушка слегка покраснела – похоже, нечасто попадала на мероприятия такого уровня. Но что же она спросила? Был ведь ещё вопрос. На щеках у неё золотился пушок, как на персике. А тёмно-синее

закрытое платье совершенно ей не шло. И волосы – как можно такие чудесные, янтарного цвета, густые и пушистые волосы затягивать в узел и заливать лаком. Видно, уж очень стремилась выглядеть постарше и посолиднее… дурочка малолетняя…

Хотя какая она дурочка. Капитан тогда, помнится, был очень удивлён.

Мне так хочется теперь найти какие-то странности в нашем полёте. Что-нибудь предостерегающее, какую-то тень близкой опасности. Хотя бы намёком.

Но всё шло как по маслу. Аппаратура не ломалась, системы на борту действовали идеально, настроение у всех было приподнятым, собачились мало, пикировались в меру. Работы было не так, чтобы слишком много. Связь с Землёй по графику, снятие показаний приборов, уход за растениями в оранжерее. Да-да, мы везли на Марс генетически преобразованные растения, способные не заметить тамошних морозов, скреплять пески и спокойно переживать бури, существовать в разреженной атмосфере, добывать воду из ледяных прожилок в сухом грунте. Собирались высадить, если не обнаружим там собственной биосферы. Чтобы, когда прилетят колонисты, их встретила планета-сад. Ну, пусть только маленький скверик – начало будущего роскошного зелёного океана. Нет, я не сошёл с ума. Тогда это вовсе не казалось смешным!

Мы могли вообще ничего не делать – автоматика справилась бы самостоятельно. Как с проверкой и корректировкой курса. Но лучше работать, чем целыми днями плевать в потолок. И так за месяцы пути можно было с ума сойти от однообразия.

Конечно, нас огорчало, что в составе экипажа не было девушек. Естественно, тогда это объяснялось чем и как угодно – нашим ли душевным здоровьем, нежеланием ли провоцировать природное соперничество и агрессивность мужчин. Или заботой о женщинах, стремлением уберечь слабый пол от опасностей… какая теперь разница. Зато на Земле они оказались в безопасности, как же!

Главное, их с нами не было. И Луны, чтобы на неё повыть, тоже не было, осталась далеко за кормой. Танцевать в невесомости, впрочем, всё равно сложно. Может, даже и целоваться нелегко, не знаю, не пробовал. Мне-то кажется, мы бы справились. В астронавты, как и в журналисты, необучаемых не берут.

В видеотеке скоро отыскалась «клубничка», которой не было в каталоге. Полтора десятка карт памяти, смотреть – не пересмотреть. Психологи, видимо, позаботились. Неравноценная замена! Когда капитан объявил о находке во время очередного обеда, мне захотелось дать в морду. Собственно, без разницы, кому именно.

Так что за остальных не скажу, а я после рабочей смены пристёгивался в своей нише, закрывал глаза и представлял испуганный взгляд из-под каштановых бровей, непокорный янтарный завиток на молочной коже лба и перламутровый блеск на пухленькой дрожащей нижней губке. И ещё – упругую полненькую фигурку, затянутую в нелепое тёмно-синее, слишком грубое шерстяное платье. Я думал, как бы ей пошёл светло-зелёный или коралловый шёлк. А ещё сильнее – его полное отсутствие…

Господи,

до чего болит голова. Что же моя блондиночка спросила-то? Она стояла возле окна, залитая солнечным светом, – смущённая испуганная девочка, случайно попавшая на слишком высокое собрание.

– Все считают, что вы счастливчик! Счастливчик! Наверное, это так и есть, я тоже вам завидую: вы своими глазами увидите другую планету! Но скажите, разве вам не страшно? Вы же сами на прошлой пресс-конференции спрашивали о безопасности.

Точно, она именно так и сказала. Но это не всё, она ещё что-то говорила. Вопрос был не о страхе, я уверен. Кажется, что-то о биологической угрозе?

Да, пожалуй. Я неожиданно вспомнил ответ капитана:

– Нет, мисс. По возвращении на корабль с прогулки по поверхности Марса каждый из нас проходит специальную процедуру. Ни одной живой частицы не будет занесено на Землю, это можно гарантировать. Нет, и Марсу ничего не грозит. Перед выходом мы тоже пройдём обеззараживание. Чего вы боитесь, мисс?

Она смотрела растерянно. Тонкие пальчики с блёстками на ногтях вцепились в микрофон, стараясь скрыть дрожь.

– Понимаете… я не то чтобы боюсь… но что мы знаем о жизни? Вот вы точно знаете, что это такое?

И тогда, и теперь я отдал бы что угодно, лишь бы узнать о её жизни всё. А то, что не отдал в первый раз, легко отдал бы потом – чтобы попасть в её жизнь и там остаться.

– Ах, девочка-девчушка-глупышка! – я не удержался и пробормотал это вслух. Хорошо, что возле меня не было микрофона.

Капитан только брови поднял:

– Ты про заместителя главного редактора «The Journal of Biological Chemistry»? Да она доктор биологии!

Жаль, имени он тогда так и не назвал.

Каждый день полёта делал короче путь домой. Я именно этому обрадовался, когда мы оказались на марсианской орбите. И когда вышли на песчаную равнину, тоже подумал как раз об этом. Больше ничего особенного не почувствовал… ну, прилетели и прилетели. Размяться надо, сделать, что запланировали – и адью. Поставить несколько ангаров, включить и отладить аппаратуру, посеять семена. И скорее обратно!

Пока летели к Марсу, я был уверен, что прогулка по другой планете окажется интересным приключением. Ошибся.

Приземлились… нет, использовать это слово я как журналист никакого права не имею. Надо точно употреблять слова и термины, я же не собираюсь поражать всех непрофессионализмом – примарсианились, видимо. Или как там ещё Марс называли, по разным странам. Покрасивее чтоб… пригордшралились? Нет, так не звучит. Пригорахтились тоже не очень. Привосточнозвездились… А, да ну и фиг с ним, гори ясным огнём!

Мы подождали, пока осядет пыль, сработают сканеры, а капитан скажет «Пора!» – и вышли. Прескучный пейзажик.

Правда, не тот, который я ожидал. Никакого красного неба и алых песков. Небо было обычным – почти как на Земле, только голубизна несколько бледнее, а песок – бежеватым. Не без рыжих оттенков, да. Но и фанатизма не наблюдалось.

Вокруг ничего не было, сплошной песок. Наши сканеры не засекли ни единой молекулы белка, ни аминокислот, ничего такого. Не было там биосферы, не было! Но на меня вдруг буквально накатило ощущение толпы. И ещё взглядов. Сверлящих таких. Со всех сторон. Аж шкура зачесалась, я поёжился. Но неприятное ощущение почти сразу прошло. Остались только холодок под ложечкой и лёгкая ломота в костях, и то ненадолго.