Мир Авиации 2001 03
Шрифт:
1*Инженерно-авиационная служба и аэрофотослужба.
Рядом с молодыми пилотами в Афганистане летали и опытные летчики — к-ны Шульгин (командир звена) и Моргунов. Кабул, зима 1981-82 гг.
Вот уж за кем на той войне смерть по пятам ходила. И все же «окаянная с косой» его настигла. Саша Балько погиб уже намного позже, уцелев и на второй ходке на войну в 1984-85 году. 17 сентября 1987 года, во время соревнований по воздушной разведке на аэродроме Буялык, обнаружив цель, он на предельномалой высоте начал по карте считывать координаты, всего на доли секунды отвлекшись от пилотирования. Что в конечном счете
Новый 1982 год встречали душевно и весело, как одна большая семья. Выпустили большую стенгазету со стихами и шаржами. Сначала отметили по Кабулу, а затем — по Москве. Немного выпили, постреляли ракетницами в небо, взаимопоздравились с транспортниками 50-го ОСАП, и к часу ночи угомонившись, улеглись спать. А первым утром нового года продолжилась война.
В апреле 1982 года, когда я уже достаточно полетал ведомым, мне дали допуск на полеты в качестве ведущего. И после этого я летал в основном в паре с Иваном Дмитриевичем Коцарем. Лишь когда нас привлекали на удары, то мы летали ведомыми — на атаки наземных целей у нас даже допусков в то время не было. А у Ивана еще 3-й класс к тому же был, его на 2-й поднатаскали уже здесь, в Кабуле. Еще помню, что на спарке он летал на проверку с п-ком Галяховым, председателем квалификационной комиссии ВВС. Вот ведь мужик тоже был! — ему бы сидеть в Москве и бумажки проверять, перекладывая из кучки в кучку. А он, под видом принятия на класс, на войну приехал. А у кого- то язык поворачивался сказать: «Ну вот, за орденами приехал!» Какие ордена?! На войне иногда сбивали — и не разбирались, кто в кабине — полковник из Москвы или лейтенант из глуши.
Подлетывал у нас иногда на спарке, проверяя технику пилотирования и Командующий ВВС 40-й Армии генерал-майор В. Г Шканакин. Пилотажная зона была в районе н/п Бараки, и сбивали там частенько, особенно вертолетчиков. Но генерал туда летал всякий раз, когда бывал у нас. Довелось слетать с ним однажды по дублирующим приборам и мне. Он остался доволен моей техникой пилотирования, и я тогда гордился, что не стушевался и слетал как умею.
Именно потому, что у нас не было соответствующего уровня подготовки, мы с Иваном оставались среди «штатных» разведчиков, таких было три-четыре пары, в основном молодежные, как наша. А «ударниками» — кто ходил на удары — были «старики», летчики первого класса. Однажды, во время Панджшерской операции, мне довелось наблюдать, как наши работали «зажигалками» — зажигательными баками ЗБ- 500. Мы в тот день со Смирновым ходили по «треугольнику» Кабул — Газни — Гардез — Кабул. Тогда в районе Бараки душманы зажали разведроту. Десантники понесли большие потери, выручая разведчиков. И одному из звеньев нашей эскадрильи поставили задачу нанести по этому квадрату удар возмездия. Такая практика применялась тогда часто. Если наши войска несли в каком-либо районе неоправданно большие потери, то «слово» предоставлялось авиации. Так вот, в районе Бараки есть долина, и в ней — дорога. По ней мы частенько выходили в район третьего разворота кабульского аэродрома. Там еще находились позиции наших ЗРК С-75. Вот в этом районе наши и восстанавливали «статус кво» при помощи ЗБ-500. Бросали с малой высоты, где-то 100–200 метров, а мы со Смирновым как раз пролетали над этим местом и все наблюдали. Ничего особенного, никакого «моря огня» — бак падает, загорается, метров через 100 от первого очага вспыхивает следующий, уже меньший по площади, и так — по мере удаления, с затуханием. Да и точность бомбометания с помощью ЗБ была «очень» высокой. Ну, да что тут поделаешь, ведь на МиГ-21Р прицел был «супер» — не только для бомбометания, но и для любого боевого применения «по земле». Одно название за все говорит: ПКИ — прицел коллиматорный летчика, почти то же, что за 50 лет до того на И-16. Но история с ЗБ, это эпизод из числа единичных. А так, в основном по земле работали НУРСами и авиабомбами калибра 250 кг, изредка 500 кг.
Тогда же, во время Панджшерской операции, мы с Иваном Коцарем выполняли фотографирование в районе Бамиана. Ущелье длинное, более 60 км. В конце ущелья есть горушка, отметка на карге 5800 м (реально оказалось 6800). Под этой горой, внизу ущелья, был грунтовый аэродром, и именно здесь ущелье делает тот злой поворот на 90 градусов в сторону Пули-Хумри и Баглана, из-за которого чуть не гробанулся Смирнов. Предполагали, что как раз сюда легкомоторная авиация из Пакистана доставляет оружие и боеприпасы. Вот нам и предстояло отфотографировать этот «райский уголок» в Панджшерской ущелье. Первый вылет не получился, помешала облачность. Пришлось перелетывать.
И мы снова полетели парой —
МиГ-21Р в горах, в условиях высокогорья и жары зарекомендовал себя по сравнению с Су-17 очень маневренной машиной, однако по навигационным системам, по вооружению МиГ не шел с Сухим ни в какое сравнение, но это я оценил уже потом, спустя два года. А пока я был горд тем, что могу вот так, без привязки к ориентирам — по часам и компасу долететь туда, куда надо.
Но на войне бывало всякое. Случалось, что от комэска получали «по первое число» за свое безрассудство, а иногда — и глупость. Однажды я завел Ваню парой в такие мощно-кучевые облака, что думал, уже не «выгребем» оттуда. Иван был не просто ведомым, Ваня был умница. Он мне часто и во многом помогал — и на земле, и в небе. В тот раз он тоже не подвел, удержавшись й боевом порядке в казалось бы, невероятных условиях. Прилетели мы тогда, зарулили — и молчок… А БАНО-то на обоих самолетах — побиты. Дешанков когда прознал об этом, вызвал и долго «песочил», используя все богатство русского языка. Закончил он так: «Еще раз нечто подобное повторится, я вас…»
У нас с Иваном была еще одна забава — дорого могла обойтись… На удары нас почти не брали, и всякий раз, когда мы ходили на разведку по Панджшерскому ущелью, мы тренировались, отрабатывая атаки наземной цели. Перед самым входом в ущелье был зеленый оазис, а в нем — маленький, очень красивый дворец. Вот по нему мы при всяком удобном случае и отрабатывали атаки. Мало того, что самодеятельность и нарушение полетного задания, так ведь только теперь доходит — сбить могли за «понюх табачка». Ведь каждый раз шли по одному и тому же маршруту, с одного и того же направления. Легко ведь могли пристреляться и разок-другой шарахнуть, чтобы над головой не гудели.
Вспоминаю один совместный полет с Иваном. Взлетели мы с ним на задание по малому треугольнику, а в эфире гвалт поднялся — в районе Газни афганец с Су-22 катапультировался. Подходим к Газни, а нас с земли предупреждают: «Повнимательнее, там крутится ведущий сбитого». И точно, вскоре мимо нас пронесся, помахав крыльями, одинокий Су-22. Увидев место падения «Су», встали над ним в вираж. Внизу догорали обломки упавшего самолета, к летчику у белого купола парашюта несутся БТРы. Мы начали на них снижаться — подают условный сигнал «свои». Перешли в набор и пошли дальше по своему заданию. А мне эту историю напомнили потом, почти три года спустя. В мае 1985-го, когда я снова был в ДРА, мы в бане обмывали ордена (а я — так сразу два) и пригласили на шашлыки афганских летчиков. Когда все уже «разогрелись» баней и спиртным — как обычно, «полетели» (стали травить байки). И тут один из афганцев рассказывает, как его на Су-22 сбили в начале июня 1982 года. Как он катапультировался, и как его прикрывала пара советских МиГов. До чего тесен мир…
Про предстоящую замену начали говорить еще весной, где-то в апреле. И к июню мы уже все знали: кто, откуда и когда будет нас менять. Но все равно, когда 10 июня сел борт с заменщиками, это стало приятной неожиданностью. С КДП позвонили: «Встречайте борт с вашими заменщиками». Вся эскадрилья прилетела одним самолетом — и летчики, и техники. Группа руководства полетами заменялась по своему отдельному плану. Полетами в Кабуле руководили штатные РП, но к ним все время ходил кто-то из наших замкомэсок, чтобы в случае каких-то нештатных ситуаций оказать нашему экипажу квалифицированную помощь.
В первый вечер по прилету заменщиков братались все, кому завтра не лететь. Кому лететь — те тоже братались, но по стопарю — и спать. Вставать очень рано, и на особый случай скидки не предусматривались…
Эскадрилья под командованием м-ра Зимницкого прибыла из Дальневосточного ВО, из Возжаевки, где базировался 293-й ОРАП. В том полку на «эРах» 2*была лишь одна эскадрилья (две других летали на МиГ-25РБ), и недостаток подготовленных летчиков в эскадрилье компенсировали звеном из Варфоломеевки, что в Приморье. Тогда никто и представить не мог, что двое из четверых ребят 799-го ОРАП останутся в Афганистане навсегда. Одним из них стал Витя Лабинцев. За те совместные дни в Кабуле мы с ним как-то больше других сдружились. Он знал моего друга Валеру Савкина (ВВС очень тесная страна, кого ни встретишь — через одного друзья, или друзья друзей). Он, как и я — с Украины, у него двое детей. Не успел я выйти из отпуска, а мне говорят: «Ваши сменщики уже двоих потеряли — Сашу Миронова и Витю Лабинцева».