Мир Азриэля. Песнь ласточки

Рома Валиса

Они взбирались на холм по вытоптанной тропе из потускневшего золотого песка. Трава тут была зелёной, свежей, источающей сладковатый дурман, от которого глаза слипались, а во рту образовывался горьковатый привкус черёмухи, цветущего по краям дорожки. Дом же, к которому они шли, уже наполнился светом, так и вырывающемся из чистых окон с занавешенными полупрозрачными шторами. Языки пламени в чугунных чашах вздымались вверх, облизывая вечернее небо с чёрной сердцевиной, где мелькали серебристые звёзды, и лиловыми горизонтами с золотистой кромкой и последними лучами, что озаряли высокие костяные стены смертельного лабиринта

и макушки ветвистых сосен с позолоченными иголками.

Поднявшийся ветер всполошил высокую, заискрившуюся от вынырнувших светло-лазурных светлячков, тёмно-изумрудную траву, заставив рыжие волосы на миг подёрнуться золотом, а пару прядей даже выпасть, скользнув на белые плечи, частично укрытые салатово-жёлтым сарафаном с расшитыми алыми нитями рукавами и широким подолом. То и делая, что обнимая себя за дрожащие плечи, Мария следовала за идущими впереди близнецами, что-то негромко напевающими на нае и жалейке. Мелодия была весёлой, задорной, порой ускоряясь, а порой и вовсе замолкая, давая лишь гадать, что всё это могло значить.

Бросив взгляд в сторону идущего рядом Виктора, девушка вдруг улыбнулась, смотря, как тот то и дело, что сдувает с лица прядку тёмных волос, которые старательно зачесал назад. Заметив её взгляд, он лишь недовольно нахмурил брови, отдёрнув слишком тугой ворот великоватой для него рубашки, найденной в одном из заброшенных домов на окраине деревни.

— Что, не привык к светской одежде? — негромко поинтересовалась Мария, с улыбкой на губах посматривая в его сторону.

— Самое большее, к чему я не могу привыкнуть, это к тебе, — невольно заметил Виктор, вновь оттянув тугой ворот чёрной рубашки, делавшей его кожу ещё бледней, подобно несуществующей в этом мире луне, — и к твоим действиям… никогда ещё не видел более бестактного человека, который делает всё что хочет ни смотря на угрозы. А вроде, нормальный человек… до сих пор не могу понять, как тебе угораздило встретиться с Безымянным?

— Долгая история, — заправив руки за спину и сцепив длинные пальцы только и произнесла Мария, пнув попавшийся под ноги камешек, тут же отлетевший в траву. — Могу только сказать, что он явно ждал не меня… ты ведь слышал о Павшем Огне?

— Об этом нелепом предсказании? — даже нахмурил брови тот. — О нём слышали все, и оно уже давно должно было сбыться, но его просто нету…

— С чего ты решил? Может, оно есть, просто ты его не видишь? что бы хоть какое-то предсказание сбылось, нужно хотя бы попытаться его самому исполнить… не любишь ты в чудо верить.

— Как будто ты в него веришь, — только и фыркнул Виктор.

— Ты даже не представляешь, как я в него в последнее время начала верить, — не удержавшись, всё же усмехнулась Мария, вспомнив кладбище и разговор с доктором Виртом об Эскапизме. Да, это и вправду бред, но почему она тогда пребывает в этом самом бреду? Неужели сошла с ума? Но на каком именно моменте и основании? Хотя, со всем, что происходит вокруг, ещё странно, что она в собственном рассудке, и всё ещё может размышлять о подобных вещах. Ну хотя бы понятно, как живётся людям с Эскапизмом.

Двустворчатые, выкрашенные свежей краской двери громадного сооружения, больше похожего на дом викингов, со старыми щитами по бокам, освещёнными огнём в чугунных чашах, были открыты, пропуская золотистый луч света от жаровни, пристроившейся прямо посередине просторного зала, и окружённой плотным

квадратом столов с уже накрытыми яствами на них. Жителей из деревни тут было немного, человек десять, что ещё попытались раздобыть не запылённую и невыцветшую одежду на чердаках домов. Даже не соизволив взглянуть на них, они жадно поглощали расставленную перед ними еду, словно голодали ни один месяц и, смотря как с их, покрытых занозами пальцев стекает золотистое масло и сок, Мария сама невольно уже желала хоть что-то да и отведать.

— Откуда у него столько еды? — перешагнув и сев на скамью удивлённо прошептала девушка, пододвинув к себе тарелку с ещё неостывшей куриной ножкой и аккуратно коснувшись её тупым ножичком цвета железа, желая убедиться, что это ещё можно есть.

— Думаю, можно у него самого об этом спросить, — метнув взгляд на другую сторону негромко ответил Виктор, с недоверием смотря на окружённого мужиками человека в белой рясе с перекинутым через плечо алым шлейфом из плотной ткани с золотистой фибулой. Само его лицо казалось каким-то знакомым, словно Мария уже где-то встречала его, а вот где — никак не могла вспомнить.

— Спрашивай, только дай поесть, — нехотя буркнула она, отправив в рот отрезанный ножичком кусок курицы, и тут же передёрнулась от отвращения, не без малого удивления поймав взгляд насторожившегося Виктора. — Как они едят эту гадость? Она же даже едой и не пахнет! Поролон какой-то дешёвый, выкрошенный под еду… напитки тут тоже, наверняка, подделка.

Схватив в руки медный стакан с бордовой жидкостью и отглотнув от него, Мария невольно замерла, с тихим стуком поставив его обратно и, коснувшись губ, взглянула на алые капельки, оставшиеся на пальцах и тускло сияющие в рыжем свете огня, лизавшего бока убитого кабана.

— Это не вино… — она перевела взгляд с рук на сидевших по левую сторону детей, что доливали себе странный напиток, сверкающий в тусклом свете и не источая совершенно никакого запаха. — Это кровь.

Дрогнув, Виктор сам взял стоявший поблизости бокал, сделав небольшой глоток и тут же проглотив, лишь кивнул, качнув головой и заставив тёмную прядь волос вновь опуститься на его посеревшее лицо. Аккуратно опустив бокал на стол, он вдруг сжал его ножку пальцами, заставив пройтись по глиняной поверхности множество трещин, а саму тень, что длинным стражем виднелась на стенах, и вовсе возрасти на несколько метров, заграждая собой поток и словно поглощающую своих собратьев.

— Виктор! — испуганно сжав свои пальцы на его запястье негромко воскликнула Мария, смотря, как налившиеся золотом глаза постепенно блекнут и теряют весь свой дьявольский блеск, вновь становясь нормальными. — Лучше не думай о Тьме, расслабься и закрой глаза… сидящие тут люди совершенно ни о чём не подозревают.

Ледяные пальцы парня вновь сжались на бокале, прежде чем опустить его и вдруг некрепко коснуться еле тёплой ладони даже дрогнувшей от неожиданности Марии, что с удивлением для себя не отдёрнула руку, сжав пальцы спутника сильнее, чувствуя его пульсирующую вену на холодном запястье, словно дотрагивалась до бешено стучащего сердца, что постепенно возвращалось в норму. Но вот, вновь сжав пальцы, Виктор резко отдёрнул руку, заставив девушку лишь незаметно нахмурить брови, делая вид, что ей очень интересен рисунок на глиняной тарелке, которая наверняка была съедобней расставленной здесь еды.