Мир без конца
Шрифт:
— Да о чем же вам со мной говорить?
— Как я уже сказал, сегодня это неуместно.
— Потому что мы хороним вашу жену?
Ральф кивнул. Филиппа побледнела:
— О Господи… Вы ведь не хотите сказать, что…
— Я еще раз вынужден повторить, что не намерен обсуждать это сейчас.
— Но я должна знать! Вы что, собираетесь жениться на мне?
Тенч помедлил, пожал плечами, затем кивнул.
— Но на каком основании? Ведь нужно дозволение короля!
Фитцджеральд посмотрел на нее, приподняв брови. Вдова резко встала и воскликнула:
— Нет!
Все обернулись на нее. Филиппа смотрела на Грегори:
— Это правда? Король хочет выдать меня за него замуж? — И презрительно ткнула пальцем в Ральфа.
Рыцарю стало обидно — не ожидал такой открытой неприязни. Неужели он настолько ей противен? Лонгфелло с упреком посмотрел на Ральфа:
— Не самый благоприятный момент поднимать этот вопрос.
— Так это правда! — крикнула графиня. — Господи, помилуй!
Лорд Вигли перехватил взгляд в ужасе смотревшей на него Одилы. Да ей-то он что такого сделал?
— Я этого не вынесу, — прошептала Филиппа.
— А почему, собственно? В чем дело? Какое право вы имеете смотреть на меня и мою семью сверху вниз?
Тенч осмотрелся: брат, его союзник Грегори, епископ, настоятельница, мелкие лорды, знатные горожане — все недоуменно молчали, потрясенные поведением графини Ширинг. Не ответив Ральфу, Филиппа обратилась к Лонгфелло:
— Я этого не сделаю! Не сделаю, слышите?
Вдова побелела от гнева, но по лицу струились слезы. «Как же она красива, хоть и отвергает и так унижает меня», — подумал претендент на графство. Грегори сухо отрезал:
— Это не ваше решение, леди Филиппа, и уж точно не мое. Король поступает так, как ему угодно.
— Вы можете надеть на меня свадебное платье, можете подвести к алтарю. — Графиня в ярости указала на Анри: — Но когда епископ спросит меня, согласна ли я стать женой Ральфа Фитцджеральда, я не скажу «да»! Ни за что! Никогда, слышите, никогда!
Она бросилась из комнаты, за ней выбежала Одила.
После поминок горожане разошлись по домам, а важные гости поднялись в свои комнаты проспаться. Настоятельница следила за тем, как убирают со столов. Ей было жаль, очень жаль Филиппу, тем более что в отличие от графини Ширинг она знала — Ральф убил свою жену. Но Керис думала о судьбе всего города, не одного человека. Все прошло гораздо лучше, чем она ожидала. Горожане поддержали ее, епископ согласился на все предложения. Может быть, несмотря на чуму, нормальная жизнь все-таки вернется в Кингсбридж.
У черного хода, где навалили кучу костей и хлебных корок, она увидела кота Годвина Архиепископа, старательно обгрызавшего косточки утки. Монахиня отогнала его. Кот отбежал всего на несколько ярдов и нагло поднял хвост с белым кончиком.
Керис поднялась по лестнице, глубоко задумавшись о том, как приступить к осуществлению плана, на который дал согласие Анри. Открыв дверь, вошла в свою спальню и на секунду растерялась. Перед ней стояли двое мужчин, и монахиня сначала решила, что ошиблась зданием, потом — что дверью, и тут только вспомнила, что ее спальню — лучшую — предоставили епископу. Аббатиса не сразу сообразила, что Анри и его помощник Канон Клод голые, обнимаются и целуются. Настоятельница в изумлении уставилась на них, воскликнув:
— Ой!
Церковники не слышали, как открылась дверь, но среагировали на возглас и развернулись. На лице Мона появилось выражение ужаса, какое бывает у пойманного с поличным преступника. Он открыл рот.
— Простите, — буркнула Керис.
Плотный, с седыми волосами на груди Анри и Клод, моложе, стройнее, почти безволосый, отпрянули друг от друга, словно ситуацию еще можно было спасти, но затем сообразили, что не одеты.
— Прошу прошения, — с мучительной неловкостью продолжила монахиня. — Это моя ошибка. Забыла.
Она беспомощно мямлила, а их будто громом поразило. Но все это не имело никакого значения: поправить уже ничего невозможно. Придя в себя, аббатиса попятилась из комнаты и хлопнула дверью.
Мерфин ушел с поминок вместе с Медж Ткачихой. Ему нравилась эта невысокая коренастая женщина с выступающим подбородком, плотной грудью и крутым задом. Мостник восхищался тем, как она перенесла смерть мужа и детей, продолжая работать, ткать и по рецепту Керис красить сукно в алый цвет.
— Молодец Керис. Права, как всегда. Мы так не можем.
— Но ты-то живешь нормально, несмотря ни на что.
— Если бы ты знал, как трудно подыскивать работников.
— У всех одна и та же проблема. Я тоже не могу найти строителей.
— Шерсть дешевая, но богатые не скупятся на хорошее алое сукно. Я могла бы продавать больше, если наладить производство.
Мастер задумчиво произнес:
— Знаешь, во Флоренции ткацкие станки работают быстрее, у них ножной привод.
— Правда? — вскинулась Медж. — Никогда о таком не слышала.
Мастер постарался объяснить:
— В любом ткацком станке на раму натягивается некое количество нитей, образующих основу. Затем поперечно основе пропускается другая нить, поочередно под первой нитью основы, над второй нитью основы, под третьей, над четвертой. Поперечная нить возвращается потом обратно: над последней нитью основы, под предпоследней нитью основы и так далее. Это уток.
— Да, так работает простой ткацкий станок. Наши лучше.