Мир богов. Книга 2
Шрифт:
Чантико, которая служила ей повивальной бабкой, лишь покачала головой, видя такое равнодушие; она была готова пожертвовать своим бессмертием лишь бы у них с Лиландом родился ребёнок.
К сыну Алконост даже близко не подходила и, вообще, делала вид, что не знает о его существовании. Поскольку после рождения она отказалась взять мальчика на руки, то формально у него не было ни отца, ни матери; так что имя ему пришлось дать Вифании, и она по подсказке мужа назвала его Кемом [1] .
1
Кем —
Спустя три месяца малыш исчез, причём среди бела дня и прямо на глазах у тех, кто был рядом с ним. Кормилица зашлась в истошном крике — сначала по причине исчезновения ребёнка, а затем от испуга, когда рядом с ней материализовались жуткие существа в огненно-красных доспехах. Когда они с рычанием стали требовать ответа, кто похититель, бедная женщина не выдержала и упала в обморок. Правда, это не помешало допросу, который, к разочарованию Огненной стражи, показал её непричастность к похищению.
Советник Гуань Чжун бросил лучшие силы на поиски внука Золотого императора, но мальчик будто канул в воду. Если верить донесениям шпионов, то его не было ни у олимпийцев, ни у индийского пантеона.
Спустя какое-то время от Тримурти пришло сообщение, в котором говорилось, что они ничего не знали о похищении Алконост (они действительно не знали, пока не зашевелилась шпионская сеть). Вдобавок могущественная троица ручалась, что никто из индийских богов не замешан в похищении принцессы. В конце послания говорилось, что мальчика нет ни на Фандоре, ни на Небесах, мол, от их всевидящего ока невозможно укрыться. Это утверждение вызвало ироничную улыбку у Золотого императора, но он вежливо поблагодарил Тримурти за искреннее беспокойство о его семействе.
Алконост было всё равно, что с сыном. Вифиния не успела привязаться к внуку, поэтому испытывала лишь сожаление по поводу его исчезновения. Ну а чувства Золотого императора вообще лежали за семью печатями. После безуспешных поисков он больше ни разу не вспомнил о мальчике, во всяком случае, в кругу семьи.
Единственно, кто по-настоящему расстроился из-за пропажи Кэма это была Чантико, которая, по сути, заменила ему мать. Правда, она целыми днями пропадала у бывших хозяев, поэтому её не покидало чувство вины перед мужем, которому, естественно, не нравились её частые отлучки. Так что мудрая богиня не стала выговаривать Лиланду, когда тот откровенно обрадовался, узнав, что вновь безраздельно завладел её вниманием.
Тем не менее поиски мальчика продолжались до тех пор, пока Золотой император не приказал их прекратить. На тот момент его куда больше волновала судьба дочери, чем внука.
Сирин пожертвовала собой ради матери, но этого было мало. Чтобы завершить процесс превращения Вифании в богиню, она должна была умереть — таков был обет, данный Золотым императором. Все его попытки сохранить жизнь дочери привели к тому, что он начал терять власть над созданным миром — тот начал терять стабильность, что могло привести к исчезновению Фандоры.
Советник Гуань Чжун ждал его в зале заседаний, причём с очень важным сообщением, но Золотой император всё расхаживал по тайной комнате и его взгляд будто магнитом притягивало трёхметровое овальное зеркало. Заключённое в чудесную золотую оправу, оно свободно парило в воздухе. Стоило Золотому императору обратить к нему свой взор, и оно услужливо поворачивалось к нему.
Настроенное исключительно на Сирин, магическое зеркало показывало, что она по-прежнему стоит у загона с лошадьми и, облокотившись на изгородь, с отстранённым видом смотрит на величественный закат.
Золотой
«О мудрая Тонанцин! — Золотой император опустился на колени. — Мать, ты знаешь, я не хотел причинить тебе зло, но боги судьбы не оставили мне иного выхода. Так прими мою искупительную жертву. Я отдаю тебе лучшее, что есть у меня, свою прекрасную дочь», — воскликнул он в порыве раскаяния.
Багровое око мигнуло и, будто слеза на щеке, на прояснившемся небе заблестела ранняя звезда; затем тучи снова сгустились и поверхность магического зеркала пронзила гигантская молния. С шипением она ударила в сердце Золотого императора, и он зарычал от нестерпимой боли. Сожалеть о содеянном было уже поздно: Тонанцин подловила его на слове и приняла его жертву. Теперь Сирин была во власти древней богини и к чему это приведёт не знал даже он, самый могущественный из богов Фандоры.
Обстановка на Небесах осложнилась. Виной тому был Зевс, почуявший, что настал благоприятный момент. Громовержец перестал осторожничать и, подзуживаемый олимпийцами, объявил открытую войну азиатскому пантеону богов.
Хотя советники Золотого императора рассматривали такой сценарий развития событий, Зевс преподнёс им несколько неприятных сюрпризов. Во-первых, он сумел договориться с братом, и Аид выступил на его стороне. Во-вторых, он помирился с титанами, своими закоренелыми врагами, и привлёк на свою сторону большинство узников Тартара. Поскольку там находились далеко не последние из богов, то это была более чем серьёзная сила. В-третьих, громовержец не забыл о своих бывших союзниках, могущественных великанах гекатонхейрах; Котт и Гиес перешли на его сторону; лишь Эгеон остался верен Золотому императору. В общем, Лотико, сидя в Тартаре, не терял времени даром и провёл там успешную вербовку. К тому же в распоряжении олимпийцев находились полчища душ прославленных воинов, которые горели желанием вырваться из небытия и вновь ступить на земли реального мира.
Вдобавок к прочим неприятностям в небесных владениях Золотого императора обреталась обширная «пятая колонна», которая лишь на словах признавала его власть. И первой, кто пострадал от перебежчиков, оказалась Алконост. Перед тем как покинуть дворец, Немезида вознамерилась её убить. Момент был благоприятен ещё и тем, что у принцессы было всего лишь двое паладинов, и она не могла воспользоваться всей мощью кэма, чтобы дать ей достойный отпор.
С той поры как дезертировали Лижен Крид из дома Синего дракона и Артур Крид из дома Белого тигра, прошло три с лишним года, но Алконост никак не могла найти им достойную замену; да и претендентов на престижную службу было не так уж много, как можно было бы ожидать. Виной тому была дурная слава принцессы. Раньше, отбирая себе паладинов, она, в зависимости от настроения, либо убивала проигравших ей бой, либо сильно калечила, да и потом обращалась со своими защитниками не лучше, чем со слугами. Правда, пожив с матерью и сестрой, Алконост всё же изменилась; особо мягче она не стала, но теперь она искала не просто паладинов, а нечто большее. Не признаваясь в том самой себе, она хотела, чтобы они были такими же, как у Сирин, чтобы защищали её не из-за чувства долга, а по велению души, как это делали смертные мальчик и девочка, преданные её сестре до последнего вздоха.