Мир царя Михаила
Шрифт:
Бродя по рядам, и прицениваясь к продуктам и прочим товарам, продававшимся наСенной, я слушал, о чем болтали продавцы и покупатели. А новостей было много. Царь Николай II был убит, и с ним вместе погибло несколько всадников конвоя и городовых. Во время взрыва пострадало еще множество зевак. Убиты были и мои люди, непосредственно участвовавшие в теракте. Это было хорошо. Плохо другое…
Как все-таки здорово, что я вчера сразу же не бросился на вокзал, чтобы взять билет и уехать из Петербурга. Оказывается, власть в городе недолго была в растерянности после гибели царя, и быстро стала принимать меры по наведению порядка и розыску тех, кто организовал покушение.
С шепотом и оглядками один еврей, торговавший на рынке поношенной одеждой и обувью (как я понял - краденными) рассказал мне о каких-то невиданных ранее людях в пятнистой форме, разъезжающих по улицам столицы на огромных автомобилях. Именно они перебили офицеров-преображенцев, попытавшихся взять штурмом Мариинский дворец и захватить мать царя, Вдовствующую императрицу Марию Федоровну.
– Вы бы видели их лица, - закатывая к небу глаза, сказал мне торговец, - это самые настоящие головорезы, для которых убить человека проще, чем моей Хайке съесть картофельный кнейдлах! Бац-бац- и в саду у Аничкова дворца остались лежать на снегу одни лишь трупы.
– Торговец в ужасе посмотрел на меня, и добавил, - если бы вы, ребе, слышали, что они говорили о тех, кто убил царя! Ох, не хотел бы я быть на их месте…
Кстати, жандармы и военные взяли под контроль все вокзалы и заставы на выезде из города, и теперь все отъезжающие должны не только предъявить документы при покупке билетов на поезд, но и обратиться в полицию, где желающему покинуть Петербург выдадут на то специальное разрешение.
После этой беседы настроение у меня стало совсем скверным, и я, пообедав в кухмейстерской неподалеку от рынка, побрел в меблированные комнаты. Надо было думать - как мне выбраться из всей этой заварухи. Судя по всему услышанному мной, город был заперт так же тщательно, как клетка канарейки на окне у сапожника. Утешало лишь одно - во время теракта погибли его исполнители, и о моем участии в нем практически никто не знал. Мистер Уайт, или как там его на самом деле, наверняка уже был за пределами Российской империи, а знатные особы, имеющие отношение к убийству царя, не знали - кто именно его организовал.
Главное, что дело было сделано, а деньги мною получены. К господину Алексею Александровичу Лопухину - директору департамента полиции, одному из тех немногих, кто хоть что-то знал обо мне, я обращаться не буду. Надо, чтобы он совсем обо мне забыл. Чутье подсказывало мне, что именно с него в первую очередь начнут эти, вдруг откуда-то взявшиеся “пятнистые”, а также рыскающие по городу жандармы, которые сейчас просто землю роют в поисках членов Боевой организации. Будь я на их месте, я бы точно так и сделал, а, значит, будем держаться от департамента полиции подальше. И вообще, у того, кто прячется - сто дорог, а у того, кто ищет - только одна. Успокоив себя такими рассуждениями, я двинулся по Садовой.
Войдя в дом мадам Перно, я стал подниматься по лестнице. Чувства мои обострились, как у загнанного зверя. Но ничего подозрительного я не заметил, и, достав из кармана пальто ключ от нумера, открыл им дверь.
Неожиданно кто-то сильно ударил меня в солнечное сплетение, мир вокруг перевернулся, и я на какое-то время потерял сознание. Очнулся от того, что чья-то рука довольно сильно шлепала меня по щеке. Я почувствовал, что лежу на полу лицом вниз, а руки мои связаны за спиной. Открыв глаза, первое, что я увидел, это высокие шнурованные сбоку, то ли ботинки, то ли сапоги. Я, кряхтя, приподнял голову повыше.
На старом венском стуле напротив меня сидел молодой мужчина, с ярко выраженной внешностью уроженца Кавказа, одетый в военную форму, странного покроя, мешковатую, и покрытую разводами черного, темно-зеленого и коричневого цвета. Он нехорошо смотрел на меня, и улыбался.
– Очухался, гнида, - сказал он, даже как-то ласково, - вот и пришла пора тебе ответить за все твои подлые делишки… Александр Васильевич, - обратился он к кому-то, кто, как я понял, стоял позади меня, - вот, полюбуйтесь, сам Евно Азеф, в полном своем непотребстве. Сопротивления не оказал, хотя и держал при себе в кармане “браунинг”, - после этих слов “пятнистый” достал из своего кармана мой пистолет, - Но, от полноты впечатлений при нашей с ним встрече даже как-то обоссался.
Только сейчас я почувствовал, что лежу я в луже чего-то теплого. За моей спиной раздался хрипловатый баритон, - Да, Николай Арсеньевич, это он самый, главный злодей, собственной персоной. Евно Фишелевич Азеф: он же -“Иван Николаевич”, он же -“Валентин Кузьмич”, он же -“Толстый”. Перечислив все мои партийные псевдонимы, невидимый мне Александр Васильевич, к моему ужасу, продолжил: он же -“Раскин”, высокооплачиваемый агент охранки, и, по совместительству, агент британской разведки, завербованный англичанами еще в бытность его учебы в Карлсруэ. Не так ли, уважаемый ребе?
– похоже, что знающий всю мою подноготную человек просто надо мною издевался.
– Золстлэбм - обэрнитланг, - сказал я, неожиданно вспомнив ругательство своей далекой молодости. В переводе с идиша, оно означало: “Чтоб ты жил, но недолго!”. Каково же было мое удивление, когда неизвестный ответил мне на моем же родном языке, - А богегениш золстн хобн мит а козак (”Чтоб ты повстречался с казаком”), - и добавил немного погодя, - с казаком тебе вряд ли придется встретиться, но, я думаю, что наши ребята вполне сумеют заменить тебе это удовольствие.
Ладно, товарищ старший лейтенант, - сказал он “пятнистому”, - хватит тут упражняться в остроумии с этим шлимазлом. Давайте, для полного потрошения везите его к нам на базу, там мы с ребе Азефом сможем поговорить не торопясь и более предметно…
От слов “товарищ” и “потрошить” я на какое-то время впал в полный ступор. Но тут по лестнице прогремели чьи-то шаги, на мою голову и плечи набросили плотный мешок из черной ткани, потом неизвестные подхватили мое упакованное, как у мумии фараона тело, и потащили его, то есть меня, в неизвестном мне направлении.
15 (2) марта 1904 года. 8:05. Тихий океан 25 градус С.Ш. 132 градус В.Д. Гвардейский ракетный крейсер “Москва”.
Ранним утром посыльный принес маркизу Ито короткую записку. В ней сообщалось, что глава русской делегации Великий князь Александр Михайлович хотел бы видеть его в адмиральском салоне для того, чтобы сделать экстренное сообщение. Теряясь в догадках, маркиз поспешил одеться и проследовал туда, где он ежедневно встречался с главой русской делегации, работая над текстом трехстороннего российско-корейско-японского мирного договора, где Российская империя и Корея, перешедшая под протекторат адмирала Ларионова, были победившей стороной, а Япония - побежденной. Отдельными строками в договоре - на это пришлось согласиться - было прописано о восстановлении суверенитета архипелага Рюкю и острова Окинава, и придания православию статуса второй официальной религии Японской империи. Тем более что на божественное происхождение микадо русские не покушались.
Цусимский архипелаг считался арендованным на 99 лет под военно-морскую базу Тихоокеанского флота. Курильская гряда пошла, как приданое принцессы Масако, и должна была стать ее личным владением, находящимся под совместным управлением Российской и Японской империй.
К Российской империи эти острова должны были отойти лишь в случае, когда прямые потомки императора Мацухито взойдут на российский престол. В противном случае право владения должно было передаваться в роду по старшей мужской линии.