Мир царя Михаила
Шрифт:
Азартно потирая руки, он спросил у нас, - рассказывайте скорее, что там сейчас происходит в России. Мы здесь в Швейцарии ничего толком понять не можем. Какие-то странные сообщения с Дальнего Востока, странный быстрый разгром Японии, это убийство царя, мятеж гвардейцев… Сумасшедший дом какой-то!
Мы с Сосо переглянулись, и он, вздохнув, начал свой рассказ, начиная с того момента, как прибывшие из Петербурга неизвестные люди, вызволили его из Батумской тюрьмы.
Поначалу Ленин и Крупская слушали его рассказ с иронической усмешкой, и с плохо скрываемым недоверием. Но потом, мало-помалу недоверие сменилось удивлением. Окончательно добили их прекрасные цветные фотографии, на которых
Когда же Коба впервые упомянул о нашем вневременном происхождении, его рассказ неожиданно был прерван звоном стекла. В дверях стояла бледная, как полотно Елизавета Васильевна, а на полу лежал поднос, разбитые стаканы и рассыпавшееся из блюдца печенье.
– Господи Иисусе, спаси и сохрани, - бормотала крестясь старушка, - да как же это - из будущего провалиться в прошлое? Не иначе это козни врага рода человеческого…
– А может быть, и божий промысел, - сказал Сосо, - или каких других сил, которых наша наука еще не открыла. Но, в то, что это факт, вы, Владимир Ильич, можете поверить. Вот, Ирина прямо оттуда…
– Да, - добавила я, - ведь не может враг рода человеческого сказать - поступайте по совести. Как вы считаете, товарищ Ульянов?
Только тут до Ленина и Крупской дошло, что девица, сидящая перед ними, и меланхолично слушавшая рассказ Кобы, и есть гостья из будущего.
– Ирина, простите, как вас по батюшке, - неожиданно охрипшим голосом спросил у меня Ильич, - вы действительно из века двадцать первого?
– Действительно, - улыбнулась я, - прямиком из будущего. По батюшке же меня именовать не стоит, ибо я еще даже не родилась. А появилась я на свет в одна тысяча девятьсот восемьдесят пятом году. В городе Ленинграде…
Увидев изумленные глаза будущего вождя пролетариата и его супруги, я не удержалась и рассмеялась. Потом, извинилась и сказала, - Ой, Владимир Ильич, простите… Да-да, родилась я именно в Ленинграде. Так в вашу честь, товарищ Ленин, переименуют бывшую столицу Российской империи, нынешний Санкт-Петербург.
– А почему бывшую?
– тусклым голосом спросил Ленин, опустившийся на стул Ленин.
– Дело в том, - ответила я, - что в нашем времени столицей России станет Москва. По вашему же, между прочим, указу. А Питер превратится, как писали у нас в газетах, в “великий город с областной судьбой”. Это он потом снова станет Северной столицей и то не до конца.
Чувствуя, что товарищ Ленин полностью сбит с толку и находится в смятении, а значит - надо ковать железо, пока оно горячо, - я расстегнула свой ридикюль, и достала оттуда старую потрепанную книгу, которую я специально припасла для Ильича.
– Вот, товарищ Ленин, это Вам, - я протянула книгу Ильичу, - так сказать, “Хроники 20-го века” в популярном изложении. Отнеситесь к этому серьезно, это не сказка и не обман - это БЫЛО!
Книга была школьным учебником истории СССР для высших учебных заведений, изданным еще в доперестроечные времена. Каким чудом этот экземпляр сохранился в одной из корабельных библиотек - бог весть. Но она нам очень пригодилась. Мы решили, что не стоит вываливать на Ильича всю информацию сразу. Хотя он в данное время человек физически крепкий и здоровый, не подверженный хворям, но, чем черт не шутит… Рассказать ему про то, что происходило у нас в стране в лихие девяностые, и не выдержит у него сердечко. Это хорошо, если инфаркт, и без мучительств. А если
Дрожащими пальцами Ильич листал страницы учебника, разглядывая рисунки, карты и диаграммы. У него был такой вид, будто я со всей дури огрела его этой книгой по голове. Он бормотал, читая заголовки: “Коллективизация”, “Гражданская война и интервенция”, “Военный коммунизм”, “Брестский мир”…
Через его плечо в учебник заглядывала Надежда Константиновна, окончательно утерявшая свою выдержку и важность, и превратившаяся в обычную женщину снедаемую любопытством.
Я посмотрела на Сосо. Он понял меня, и, кивнув, сказал хозяевам, которые совершенно забыли о своих гостях, - Гм… Владимир Ильич, Надежда Константиновна… Мы, с вашего позволения, пока выйдем, прогуляемся часик-другой по Женеве. А потом снова вернемся. Вы не возражаете?
Ильич в ответ промычал что-то невразумительное, лихорадочно перелистывая страницу за страницей, а Надежда Константиновна лишь досадливо отмахнулась от нас.
– Идемте, голубчики, - дребезжащим старческим голосом сказала нам Елизавета Васильевна, - видите, им сейчас не до вас. Приходите через час, я свежего чаю заварю. В дверях, она незаметно - во всяком случае, ей так показалось, - дотронулась до моего плеча, словно стараясь убедиться - призрак ли я, или человек во плоти.
Оказавшись на лестнице, мы переглянулись с Сосо, и дружно, не сговариваясь, рассмеялись.
– Пойдемте, Ирочка, - сказал мне Коба, - прогуляемся в парке. Помните, мы его видели, когда шли сюда. Это здесь, недалеко. Товарищу Ленину еще часа два будет не до нас. Вы не против?
Конечно, я была не против…
Там же. Те же. Два часа спустя.
Ирина Андреева. Журналистка, спортсменка, да и просто красавица.
Два часа пролетели незаметно. Сосо пытался шутить, но у него это получалось как-то натужно, без того искрометного юмора, к которому я уже успела привыкнуть. Чувствовалось, что мыслями он был сейчас не со мной, а там, в квартире на улице Давид Дюфур.
В очередной раз плоско пошутив, он засмеялся деревянным голосом, а потом, взглянув на мое напряженное лицо вздохнул, и спросил, - Ирочка, как ты думаешь, что сейчас там происходит?
Я только пожала плечами. Было понятно лишь одно - у такого цельного и страстного человека, каким является Ленин, сейчас должна происходить коренная переоценка ценностей. Одно дело - работать во имя какой-то абстрактной “Мировой революции”, и другое дело - прочитать о том, чем закончилась эта самая революциями - войной всех против всех, сотнями тысяч убитых и изгнанных с родной земли, разрухой и всеобщим одичанием.
Но, с другой стороны, большевикам в нашей истории удалось одно - они спасли страну от иностранной колонизации, где все ее богатства достались бы европейским хозяевам, а местное население, изрядно сокращенное и прореженное, вкалывало бы на них в качестве белых негров. Я знаю, что товарища Кобу уже ознакомили с соответствующими документами, где четко и подробно расписывалось - кто и что получил в поверженной России, и что сотворили демократические деятели с его любимой Грузией.
– Знаешь, Сосо, - грустно сказала я, - Владимир Ильич, конечно, самый настоящий революционер и то, что мы ему сегодня сообщили, несомненно, подействует на него не самым лучшим образом. Но, с другой стороны, может его гибкий и аналитически мыслящий ум подскажет ему, какую новую тактику надо избрать социал-демократам, точнее, большевикам в этой новой ситуации. Вот только какую? С нашим прибытием мир изменился радикально, и товарищ Ленин должен найти для себя новое место в этом новом мире.