Мир-Цирк. Город Барабу. Песнь слона
Шрифт:
— Ты не перекрыл воздух?
Дурень кивнул.
— Сейчас у него заканчивается тот запас, который был в шаттле. Со всеми животными, которые там есть, он протянет не больше трех дней.
Толстогубый Луи, стоявший рядом, покачал головой и посмотрел на О'Хару и Нордена.
— У него там респираторы, специальные, для животных. Бьюсь об заклад, их хватит еще на пару дней. Если, например… — Толстогубый Луи закатил глаза.
О'Хара потянул Нордена за руку:
— Запас воздуха в шаттлах… респираторы…
Пират вытащил из-за пояса калькулятор и занялся вычислениями. Посмотрев на результат, он поджал губы и покачал головой. Потом посмотрел на Хозяина.
— Мистер Джон, по моим расчетам получилось, что, используя все источники воздуха, включая респираторы и скафандры, мы можем дотянуть до системы, не жертвуя животными. Но лишь при условии, что система регенерации сохранит свои двадцать процентов мощности.
О'Хара повернулся к Дурню Джо:
— Скажи Пони, что его животных никто не тронет.
Пират покачал головой.
— Мистер Джон, сохраняя жизнь животным, мы ставим себя на грань выживания.
О'Хара кивнул Дурню Джо:
— Ты все-таки скажи. — Он повернулся к Нордену. — Подумай вот о чем, Джон. Почему Арнхайм сделал так, что преобразователи не разнесли наш корабль в щепки сразу? Почему он дал нам время сбросить их? Почему Карл вообще позволил нам выжить? На что он рассчитывал? Почему не уничтожил нас сразу?
Норден пожал плечами:
— И какая у вас теория?
— Ни для кого не секрет, что Арнхайм хотел расправиться с этим шоу. — Хозяин кивнул. — Думаю, ему было бы интересно наблюдать, как мы покончим с собой сами.
Он повернулся и зашагал к мостику, но уже у поворота обернулся и сказал:
— Мы сохраним животных, как и все остальное. Что бы ни случилось, цирк должен выжить!
27 апреля 2148 г.
Идем к звездной системе 9-J134. Воздух затхлый, вода на исходе. Продолжаем поддерживать внутреннее освещение. Искусственная гравитация отключена ради экономии кислорода…
Говорун с усилием сглотнул — невесомость он переносил тяжело — и придвинулся поближе к Губошлепу. Некогда розовощекий зазывала лежал на койке с позеленевшим лицом. Увидев парящего рядом Говоруна, он скорчил гримасу:
— Стань на ноги.
— Зачем? Это же бессмысленно.
Губошлеп сердито фыркнул:
— Опусти свои чертовы ноги на пол! Будешь летать — я кину в тебя чем-нибудь!
Говорун опустился:
— Что, таблетки не помогают? Тебя тошнит?
— Если Бог хотел, чтобы человек вышел в космос, ему не стоило снабжать нас желудком. — Губошлеп покачал головой. — Я совсем не могу спать.
Говорун кивнул:
— У меня есть кое-что такое, от чего ты перестанешь думать о своем брюхе. Отстегнись и пошли со мной.
— Отстегнуться? Ну, дружок, тогда готовься к тому, что тебе придется убирать за мной. Нет, я скорее отрежу себе язык! — При мысли о том, что ему придется куда-то лететь, Губошлеп еще больше позеленел. — Оставь меня в покое, Говорун. Дай мне умереть тихо и без лишних мучений.
— Вставай, Губошлеп. Квак-Квак совсем расстроился из-за потерянного шаттла. Нам надо подбодрить его. Идем. Займись чем-нибудь, отвлекись от дурацких мыслей о…
— Тихо! Ничего не говори! — Дрожащими пальцами Губошлеп начал отстегивать ремни. — Боже, все бы отдал, чтобы оказаться сейчас в тюрьме.
Он поднялся, и они вместе двинулись в конец спального отсека.
Около переборки, втиснувшись между шкафчиком и кроватью, сидел пресс-агент. Квак-Квак неотрывно смотрел в стену, погруженный в свои мысли, и не замечал ничего вокруг. Говорун притормозил, ухватившись за кровать, и опустился на пол.
— Привет, Квак-Квак.
Губошлеп попытался повторить маневр Говоруна, но ударился о переборку и отлетел в сторону. Говорун поймал его за фалды и подтянул к себе. Оба зазывалы посмотрели на Квак-Квака. Он покачал головой:
— Вам двоим пора перейти в клоуны.
Губошлеп тяжело вздохнул, сглотнул, поморщился и кисло усмехнулся:
— Ты, похоже, немного не в духе, Квак-Квак. Мы с Говоруном решили тебя подбодрить… — Он скривился, подавляя тошноту.
Пресс-агент пожал плечами:
— Ценю вашу заботу, мальчики, но вся моя бодрость осталась в прошлом. Я ведь должен был находиться с Растяжкой на «Блице». Когда их… В общем, мне не по себе.
Говорун нахмурился и, держась одной рукой за кровать, положил вторую на плечо Квак-Квака.
— Мы с Губошлепом не сошлись кое в чем. Он говорит, что тот номер в Брайтоне придумал Фолья Пуговица, а я утверждаю, что это был ты.
Квак-Квак слабо качнул головой:
— Извини, Шлеп, я.
Губошлеп нахмурился:
— Похоже, я что-то перепутал. Ты мне не напомнишь, как это было?
Пресс-агент снова уставился в стену:
— Это было несколько лет назад, да? Еще до того, как я занялся политикой, и даже раньше, чем я стал работать на рекламную фирму в Чикаго. Я был тогда с «Шоу Булла». Мы только что покинули Глазго и застряли в Брайтоне. Денег не хватало даже на топливо. Хозяин, его звали Буллард, уже собирался распустить шоу, потому что мы дали три представления и играли практически для себя. Обычно Буллард оставался на одном месте две-три недели.