Мир Дому. Трилогия
Шрифт:
Он сидел на перевернутом ведре у самой кромки воды и держал в руках конец веревки. Второй ее конец был привязан к палке, подпирающей коробку. Примитивная ловушка. Под коробкой валялся кусок чего-то не очень аппетитного, с кровью. Приблизив изображение, Серега сообразил, что это кусок ободранной змеи – дед ловил крысу.
– Охотится? – прошептал справа Пашка.
Сергей промычал утвердительно, не отрываясь от наблюдения. Старику фартило – крыса, пробегающая мимо, заинтересовалась и юркнула в коробку. Дед, весь сосредоточенный на веревке, поворачиваясь к ней то правым, то левым ухом, встрепенулся. Медленно потянул
– Засыпает?
– Да что там происходит?! – яростно зашипел сзади Знайка, возмущенно толкая товарища в плечо. – Человек – это же информация! Чего сидим?
– Ты сейчас к нему пойдешь – перепугаешь нахрен, – ответил Серега. Старик, кажется, и впрямь задремывал, утомившись – голова клонилась все ниже и ниже, пока совсем не опустилась на грудь. – Он дряхлый – дряхлее деда Никиты!
– Предлагаешь мимо пройти? – ядовито прошипел Илья. – Это же контакт! Работать надо!
– Кажется, поздно работать, – пробормотал Сотников. Старикан, склонив голову на грудь, вдруг мягко покачнулся… и завалился прямо в ручей.
– Мертв? – спросил Злодей.
Знайка, яростно проклиная вполголоса тупоголовых вояк, полез из конурки наружу.
Контакта не получилось – дед в самом деле был мертв. Он оказался невероятно стар – морщины, вдоль и поперек избороздившие лицо, тонкая пергаментная кожа, обрисовавшая кости черепа… Живой скелет. Мумия.
– Да… Тут контакта точно не получилось бы… – оторвавшись от мертвого тела, вздохнул Знайка. – Дряхлость, общее истощение… Вы поглядите на него, – он, поддев лохмотья на груди кончиком клинка, чуть сдвинул их в сторону, обнажая ключицу. – Кости наружу выпирают. Концлагерь…
Серега поморщившись, отодвинулся – разило от старика убийственно.
– Посиди на змеино-крысиной диете – не таким еще станешь…
– Сколько же ему?.. – внимательно разглядывая тело, покачал головой Страшила. – Сотня? Больше? Если он старше деда Никиты – может, помнил время до Грохота?..
– Может, и помнил, – с сомнением ответил Знайка. – Да толку…
– Вряд ли он хоть что-то смог бы тебе сказать, – хмыкнул вдруг Злодей, заглядывая в рот мертвеца. – У него язык отрезан.
Серега глянул – и верно. Язык откромсали основательно, под корень – а в глубине виднелся отвратительный черный рубец.
– Отрезали и прижгли, – сказал Мудрый. – В Средневековье существовало такое наказание…
– Болтал, наверно, много, – ухмыльнулся Букаш. – Вот и почикали.
Что делать со стариком, никто не знал, и его оставили тут же, посреди галереи – рано или поздно крысы все равно доберутся.
Впрочем, с этого момента поголовье крыс начало уменьшаться. Как и змей. На отметке в четыре километра ручей смещался левее, образуя обширную заводь у стены – и, бурля порожком, нырял в открывшийся коридор. Дальше галерея хоть и не была абсолютно сухой – но и в течку с потолка не текло, только покапывало. Вакханалия жизни закончилась… и началась вакханалия смерти.
Обойма миновала жилые кварталы и шла теперь по огромной свалке. Головные фонари выдергивали из мрака шасси контроллеров, броневые элементы, изуродованное и покалеченное оружие, привода, конечности… Наметанным глазом Серега хватал в завалах и лапы четырехсотых, и башни кентавров, и нагрудники КШР-500… в одном месте из кучи под потолок выглядывал ствол автоматической пушки – и он, не веря своим глазам, сообразил, что внутри нагромождения скрывается мертвая ППК. Да чтоб дикари смогли справиться с платформой?..
Столько механизмов разом он видел впервые в жизни. Сотни, если не тысячи… И это было бы невероятно ценное сокровище, за которым стоило собрать отдельную экспедицию – если б не одно но: близость воды. Воздух, насыщенный влагой, делал свое дело – все, что лежало здесь, было безнадежно испорчено. Ржавчина поселилась в металле и жрала его, превращая прочную сталь в труху, наполняя воздух тяжелым запахом влажного гниющего железа.
– Сколько же тут… – оглядываясь по сторонам, зачарованно прошептал Гришка. – Кто мог столько наколотить? Вот тебе и дикари…
– Дикари ли?.. – пробормотал Знайка.
– У тебя что-то сложилось? – навострился Серега. Племя выродков не могло столько навалять. – Челюсть?
– Челюсть и мне покоя не дает… Я так думаю, именно ее хозяин здесь и безобразил. Вершина пищевой цепочки.
– Как думаете, сколько вообще здесь обитало? – находясь под впечатлением, пробормотал Букаш. – Поселок – огромный! Почти четыре километра тянулся…
Научники переглянулись, и Мудрый покачал головой.
– Для этого предположения нужны исходные данные. А их нет. Если, к примеру, исходить из того, что одно жилище занимало одно семейство – тогда тысячи. Может, пять, может, десять… Если же один человек – в разы меньше. Но тоже немало! Тысяча? Две?.. Даже предположить не могу.
Следующий час они осторожно пробирались по свалке. Двигаться приходилось предельно аккуратно – некоторые кучи, основательно проржавев, грозили рухнуть, завалив неосторожного прохожего. Впрочем, узкая тропка, которая вела через свалку, отклоняясь то к левой, то к правой стене, огибала особо опасные нагромождения. Это скопище образовалось уже очень давно, даже не годы – десятилетия. Сталь даже в экстремальных условиях все же держится какое-то время, сопротивляясь коррозии. Здесь же – сгнило основательно. Куда бы ни падало пятно света, какой бы узел ни попался на глаза – всяк был изъеден. Ради смеха Серега даже ткнул пальцем в череп КШР, мрачно взирающий из груды хлама провалами глазниц – и без труда продавил истончившуюся броню насквозь.
– Ты прям шуулинь… – ухмыльнулся Злодей. Он, отдыхая, двигался сейчас рядом, а в передовом работал Букаш. – Пальцем броню пробиваешь…
– На привал встанем – пассивники промаслить обязательно, – сказал Серега. – Да и вообще все железо… Паша, проследишь. Надраить с маслом, чтоб блестело, как у кота яйца.
– В такой агрессивной среде даже броня недолго держится, – подал голос Знайка. – Непрерывное гниение. Год пролежало – уже ржавчиной схватилось. Десять лет – частично сожрано. А здесь наверняка десятки лет…