Мир Дому. Трилогия
Шрифт:
Понимал это и Дровосек – и, осознавая, что упорол косяка, здоровяк маялся около пассажирского осла: примостившись на кучу ржавого хлама, он достал свой тесак и полировал клинок. Серега усмехнулся – это всегда служило у Пашки признаком нервозности. Чего там полировать-то, и так блестит как зеркало… Нож у Железного был мощный. Даже не нож – сабля какая-то… Дать название этому чуду Серега всегда затруднялся – целый короткий меч, прямой клинок полметра длиной и шириной в добрый десяток, с серрейтором с одной стороны. Да еще и стреляющий: клинок составлен из двух частей и верхняя пазом ходит по нижней как по рельсе, а в рукояти – мощная пружина. Снял предохранитель, нажал кнопочку – и на пяти
Присев рядом, Серега хлопнул унывшего гиганта по колену.
– Да ладно тебе, Паша. Рубанул – так уж точно, чтоб наверняка. А то вывернись он – не дай бог добрался бы до пацана…
– От меня не вывернулся бы, – буркнул Дровосек, демонстрируя лапищу с футбольный мяч. – А так… Научникам исследования попортил, Знайка теперь злится наверно…
– Знайка весь в работе, забыл уже, – успокоил Серега. – Прикинуть – так все четко сделал. Хвалить не буду – но одобряю.
– Я за Кирюху испугался, – кивнул Дровосек на пацана, который с интересом ковырялся в хламе, выуживая то одну деталюгу, то другую, и придирчиво их разглядывая. – Ты бы видел его лицо… Он же полз к нему – как божество увидел, морда восторженная! А потом – резко! – до неузнаваемости поменялось! Как будто Кирюха – злейший враг…
Серега пожал плечами.
– Да черт его пойми, этого жреца. Есть у меня соображение… Он же, как нас встретил, – сразу о жертве заговорил. Самая действенная жертва, как я понимаю, это та, что дороже всего. Вот и выбрал. А чтоб подобраться – понимал ведь, что ребенка просто так не получит, – комедию сыграл. Больше ничего на ум не приходит. Вообще, конечно, случай стремный. Но все это… – Серега покрутил пальцем в воздухе, имея в виду и свалку, и поселок, да и все остальное, – само по себе стремно. Я вообще сомневаюсь, что когда-то мы сможем получить объяснения…
– Ну и к дьяволу… – пробормотал Пашка. – Скорей бы дойти да обратно домой… Одно дело контроллеров мочить, это я всегда готов. А загадки все эти, головоломки… – он помолчал и подытожил очевидное: – Не мое.
Пока ждали научников, Серега решил от нечего делать осмотреться. Ребята держат подходы, периметр обезопашен, Злодей на стреме – и командиру работы нет. Пролезть по округе, пошарить в завалах… Кстати, вот же и вигвам старика не проверили. Начал с внешнего осмотра – и, обходя по внешней стороне, сделал еще одно открытие: вся стена галереи за жилищем, три метра бетона между ребрами, оказалась сплошь исчерчена рисунками. Они были примитивными и грубыми, словно наскальная живопись, творчество пещерного человека – кружочки, черточки, точки, штрихи – но это и понятно: бетон устойчив, даже пулевые сколы дает только после попадания крупного калибра, не больно разойдешься порисовать… Впечатляло другое – количество! Начинались они у самого пола – и аж под потолок! Лесенку он, что ли, подставлял… Здесь явно не заморачивались хронологией – рисунки были накиданы вразброс. Сценки о быте племени, охоте, развлечениях… Стена Памяти, о которой говорил старик. Крутанув рефлектор и увеличив пятно света, Серега с интересом углубился в изучение.
Человек на рисунках изображался просто – кружок на палке, от палки ручки и ножки в стороны. У многих имелись бороды – дополнительные штришки под кружком. Судя по количеству бородачей, брились тут не часто… Кружочек на палочке с ручками и ножками, извилистая линия к прямоугольничку, из которого торчат уши и острый нос – человек поймал крысу; тот же кружочек на палочке, сидящий внутри большого треугольника с крысой на вытянутых руках – человек в жилище, ест; человек у ручья, ловит змею; человек спит; много человечков сидят вокруг одного, большого и с бородой, который замер в позе оратора – племя слушает старейшину… И тут же рядом – рисунки, от которых кровь стыла в жилах: двое больших человечков держат на руках одного маленького, перечеркнутого крест-накрест; двое больших кладут маленького в ящик; маленький человечек в ящике. Эти рисунки, увы, были слишком хорошо понятны…
Впрочем, попадались и не совсем понятные. Вернее – понятные лишь частично. Толпа несет трех человек и привязывает к шесту… Казнь? Толпа скачет вокруг шеста, толпа на коленях… Молитва? Таких рисунков, которые можно истолковать неоднозначно, оказалось немало. Но один, самый крупный, по центру композиции, Серега так и не смог понять даже приблизительно: длинная шеренга мелких человечков внутри большого облака – и у каждого внизу головы короткие вертикальные штришки. Ни дать ни взять – карлики-старички с длинной бородой. Но почему такие мелкие и почему зачеркнуты одной косой чертой?..
Помимо прочего его заинтересовало еще несколько рисунков – но Серега с первого взгляда понял их значение и с минуту тупил, теряясь в догадках о событиях на горизонте. На первом рисунке была изображена огромная крыса. На задних лапах она стояла рядом с мелким человечком – и размерами не уступала. Крыса держала палочку, из которой вылетали черточки, кружочки и загогулинки – и Серега как-то сразу сообразил, что это художник обозначил музыку. Два плюс два сложилось сразу – на рисунке так обозначался Гамельнский Крысолов, байки о котором ходили в Доме.
– Всё же существует… – пробормотал он, осторожно касаясь рисунка пальцем.
Впрочем, слово «существует», наверно, следовало употреблять в прошедшем времени. На втором рисунке эта же крыса с палкой держала человечка за руку. На третьем человечка и крысу нарисовали очень мелко, а пространство вокруг заштриховали частыми-частыми штрихами – и Серега, поломав голову, догадался, что так художник передал перспективу: Крысолов уводил ребенка во тьму, отдаляясь от племени. А на четвертом огромный клешнерукий таракан пожирал Крысолова, заглатывая его целиком.
Этот же таракан, кстати, фигурировал и на других рисунках: он так же жрал и человечков, но только поданы они были как-то более основательно – с толстыми квадратными туловищами, с палками в обеих руках, из которых вырывались клубы дыма.
И вдруг… он почувствовал, как на загривок легла ледяная ладонь – в двух метрах от пола и правее, вплотную к ребру, так, что не сразу и наткнешься, он увидел… экспедицию! То, что это она, Серега сообразил сразу. Вереница грузовых платформ, каждая изображена как четыре кружочка с длинной чертой поверх, на платформах – «груз», ящики-прямоугольнички различного калибра, рядом множество народу с оружием в руках… Чем еще это могло быть?
Вцепившись глазами в рисунок, он попытался понять, какая именно это экспедиция, Первая или Вторая – но отличительных признаков увидеть не смог. Зато, приглядевшись, понял, что экспедиция шла с боем – из «палок» в руках людей вырывался дым. Они отбивались от клешнерукого таракана, который преследовал их по пятам. Больше никаких подробностей на рисунке не значилось.
Продолжая лихорадочно бегать лучом по стене в надежде найти другие следы экспедиции, Серега поднимал фонарь все выше и выше, натыкаясь на новые и новые подробности жизни племени… и вдруг, на высоте четырех-пяти метров, там, где стена транзитной закруглялась, переходя в свод, он увидел… Его.