Мир дзэн
Шрифт:
Дары различны, но Дух один и тот же; и служения различны, а Господь один и тот же; и действия различны, а Бог один и тот же, производящий все во всех. (…) Ибо, как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело, — так и Христос. (…) И вы — тело Христово, а порознь — члены.
На Тайной Вечере Иисус взял в руки хлеб, преломил его и дал своим ученикам, говоря: «Примите, ешьте; сие есть Тело Мое». И, взяв чашу, послал ее по кругу со словами: «Сие есть Кровь Моя». Мастера дзэн понимают его слова не так, как христиане: для них все есть тело Будды, и если Иисус сказал, что хлеб — его Тело, то это потому, что любая вещь и есть Тело, т. е. во Вселенной все сливается в одном; ни одной крупицы ее не находится вне реальности.
В «Чхандогья-упанишаде» есть рассказ о древнеиндийском юноше Шветакету, который вернулся домой после двадцати лет, проведенных за изучением вед. Отец Шветакету заметил, что за эти годы тот узнал не все, и стал раскрывать перед ним простые, но глубокие истины, которые постигаются не из книг.
— Принеси мне, — попросил он сына, — плод дерева баньян.
— Да, отец.
— Разломи его.
— Слушаюсь, отец.
— Что ты видишь?
— Семена, отец, крошечные семена.
— Разломи семя.
— Слушаюсь, отец.
— Что ты видишь?
— Ничего. Отец сказал:
— Сын, из той тонкой сущности, что ты не видишь, вырастает огромный баньян. В том, что есть тонкая сущность, берет начало все сущее. Это есть Истина, это есть «я», и ты, Шветакету, тоже есть Это.
— Умоляю, отец, — воскликнул сын, — говори еще! Тогда отец принес сыну мешочек соли со словами:
— Высыпи соль в сосуд с водой и принеси его мне завтра утром.
К утру соль, конечно же, растворилась. Отец сказал:
— Попробуй воду сверху и скажи, какова она на вкус.
— Соленая, — ответил сын.
— А из середины?
— Соленая.
— А снизу?
— Соленая!
И отец сказал:
— Вот так же в своем теле, мой сын, ты не чувствуешь Истины; а между тем она есть. В том, что называется тонкой сущностью, все существующее обретает себя. Это есть Истина, это есть «я», и ты, Шветакету, тоже есть Это.
…Нельзя потрогать цветок, Не беспокоя звезду.
Сознание, прекрасное, как цапля.
Что я почувствовал… нельзя объяснить.
Таилось это где-то в глубине,
Жилье его — тот предзакатный свет,
И океана круг, и трепет ветра,
И небо синее, и разум человека;
Движение и дух, что есть во всех
Живых существах, всем, что подвластно мысли,
Проходит через всё.
Взгляд дзэн
Стихи позднего У. Стивенса, почти импрессионистские, почти японские, представляют целую серию картин, зарисовок, впечатлений от изображаемого им. Наиболее значительны в этом отношении «Шесть величавых пейзажей», «Тринадцать способов смотреть на скворца» из книги «Гармония», а также «О двух грушах» и «Вариации на тему летнего дня» из «Частей света» (1942). Уже названия стихов Стивенса напоминают японские гравюры — «Восемь видов Оми» Хиросигэ, «Тридцать шесть видов горы Фудзи» Хокусая или «Времена года» Утамаро. Заметно в них сходство с техникой имажинистов и японскими хайку, порой они похожи на «Двадцать четыре хайку на современную тему» Э. Лоуэлл. Жемчужина среди них — цикл «Тринадцать способов смотреть на скворца», в котором почти живописная яркость сплелась с точностью хайку. Скворец — это постоянная, объективная реальность, которая может обозначать что угодно в зависимости от настроения и взгляда пишущего. Некоторые стихотворения этого цикла Стивенса звучат и выглядят совершенно по-японски.
I Средь гор, покрытых снегом, Одно лишь движется — Глаз скворца. III Скворец кружился в осеннем ветре Красиво, как в пантомиме. IX Когда скворец улетает, Обозначает он Еще один круг — один из многих. XII Река течет, И скворец летит. XIII Мело весь день, Снег то ослабевал, То усиливался вновь. Скворец сидел в ветвях кедра.Третий и двенадцатый стихи по духу напоминают хайку — в них ярко выражена взаимосвязь всего в природе. Например, река у даосов — символ движения; она течет, и потому скворец тоже не остается на месте. Только одно из тринадцати стихотворений — очевидно, основной образ всего цикла о скворце осенью, — кажется, подражает настоящему хайку, описывая тьму и одинокого скворца на дереве. Оно похоже на знаменитое хайку Басё «На голой ветке»:
На голой ветке Ворон сидит молчаливо — Сгущается осень.Эти стихотворения напоминают хайку своей краткостью, концентрированностью, истинным поэтическим весом, чувствующимся в его немногочисленных образах, взаимным влиянием последних друг на друга.
Вдалеке косари. Головы их качаются в такт траве, которую они косят. Кажется, ветер связал их вместе.
Все светляки скрыли свои фонарики под травой и листьями, ожидая наступления ночи.
Сторожевые собаки лежат под стрехами и громко, отрывисто лают в ответ на самое тихое движение.
И мысли тоже начинают тихо шевелиться.
125
Многие приверженцы дзэн чувствуют особый интерес к поэзии и жизни Г. Д. Торо. Вышеприведенные стихотворения, написанные этим мудрецом из Уолдена, Р. X. Блайс сравнил с японскими стихотворениями в форме хайбун. — Прим. Н. У. Росс.
Ветер над озером, южный ветер, ломающий розы.
Смотрим мы, Даже на лошади Снег поутру. Высокая скала, Гора, глубокий темный лес. Их цвет, их вид — Все ново было мне. Я чувствовал любовь, И для нее Не надо было мне ни мысли, Ни вида, что приятен был для глаз.…Поэт — тот, в ком не иссякает доверие, потому что он не приписан ни к какому порту, нигде не бросает свой якорь, а через все бури и штормы следует за видимым ему образом — образом, что вечно исчезает в бесконечной дали.