Мир Гаора
Шрифт:
Снова привычные, отработанные до мелочей действия. Снова чужие недобрые руки шарят по телу. Гаор уже вполне спокойно и даже искренне не замечает их. Что бы с тобой ни делал враг, тебе это не в укор, и не в стыд. А эти в форме, с автоматами, с гладко выбритыми лицами - враги. Тебя убивают, а ты живёшь. Раз выжил, то и победил.
– Вали, волосатик!
– и пинок прикладом.
"А пошёл ты..." - привычно отвечает Гаор про себя, забираясь в кабину и убирая выездные карточки и маршрутный лист на место. Дурни форменные, думают его этим пронять. А может и не думают,
И снова дорога. Глаза следят за знаками, встречными и попутными машинами, руки, как сами по себе, делают всё необходимое, отрегулированный, выверенный мотор гудит ровно и успокаивающе. И можно думать о своём, вспоминать... Огонь знает, сколько всего за этот год случилось. А ведь и верно, второй год его рабства кончается. Сейчас октябрь, Плешака увезли в прошлом ноябре, а самого его продали в позапрошлом, да два года. Первый день и первый год самые трудные, а умирать первые три раза тяжело, и первый бой пережить надо, а потом выживешь... ты смотри, сколько придумано и сказано об одном и том же. Первое потому и помнится так, потому что первое. Было ведь и страшнее, и тяжелее, а свой первый бой он и сейчас по долям и мгновениям помнит, и бомбёжку первую, и - Гаор усмехнулся - и сортировку.
Справа холодная, отсвечивающая серым водная гладь Аргатского водохранилища.
– Парни, помните?
За спиной довольно хохотнули.
– Пусть они нас помнят!
– А здорово мы им вмазали, скажи, нет?
– Здорово!
– Ввалили тебе тогда, Рыжий.
– Ну, так сам виноват. Повёл вас в атаку, а охранения не выставил, - засмеялся Гаор.
Весеннее - да, в марте было дело - приключение он вспоминал с удовольствием. Несмотря на полученные в результате двадцать пять "горячих", подбитую скулу, рассечённую губу и порванный комбез, за что он ещё и дополнительно огрёб "по мягкому". Но драка была - что надо! И они в ней победили! Вмазали сволочам-блатягам как следует...
...Возникла угроза прорыва дамбы и городская власть запросила помощи у крупных рабовладельцев. Разумеется, им так не сказали, а просто явился сам Сторрам перед подъёмом, поднял его и ещё пятнадцать грузчиков из дворовых бригад. Одеться без комбезов, взять куртки, шапки и на выход! Это здорово напоминало боевую тревогу, но не торги. Уже легче. Они оделись и выскочили во двор.
– Становись!
Парни растерялись, и Сторрам нетерпеливо и совсем по-строевому рявкнул:
– Рыжий! Построй обалдуев в две шеренги!
Несколькими пинками он распихал парней и встал на правом фланге, догадавшись, что предстоит какая-то работа и его делают старшим. Сторрам оглядел их неровный - по росту он расставить парней не успел, а выправки у парней никакой - строй, заметно поморщился и выдал абсолютно неожиданное распоряжение.
– Едете работать на дамбу. Рыжий, ты за старшего. Отвечаешь не задницей, а головой. Машина тоже на тебе.
А делать-то что они на дамбе будут? Но тут же сообразил, что, скорее всего, земляные работы. А чего ж без комбезов? И возвращение когда? Но тут же всё разъяснилось. Надзиратели тут же выдали всем выездные комбезы и...
– Пошёл!
– гаркнул на них Сторрам.
И он бегом повел всю бригаду к гаражу, еле успев выдохнуть.
– Да, хозяин.
Пока он разогревал и выводил из гаража грузовик с поперечными скамейками - в таких его ещё в училище возили, а уж на фронте... несчитано, но откуда у Сторрама столько армейского добра и на все случаи жизни? Интересно, а оружие тоже где-то лежит? На каком-нибудь складе?
– парни успели съесть свой паёк. А ему предстояло жевать в дороге, что не слишком удобно, но вполне возможно. Надзиратель из ночной смены не вмешивался, стоял поодаль, поигрывая дубинкой, и он сам рассадил парней по своему разумению, кратко, но предельно понятно объяснив, за что держаться, чтоб не вылететь на повороте, и стал закрывать задний борт.
– Второй пакет на обед, не жрите раньше срока.
– Поняли, Рыжий, - ответил за всех Тарпан, - а обратно когда?
– Когда там отпустят, маршрутка без времени.
– Рыжий, а чего тама?
– спросил Зайча.
– Вола на свадьбу позвали, - быстро ответил он, - он думал водку пить, а заставили воду возить.
Парни грохнули дружным хохотом, и он бросился в кабину, пока надзиратель ближе не подошёл.
До водохранилища один бы он доехал куда быстрее, но с людьми в кузове, да ещё не привычными к таким перевозкам, а он в этом убедился, рассаживая их, не полихачишь. Да и куда спешить? Их ноша никуда не денется. И вёл он машину достаточно медленно, давая парням повертеть головами, разглядывая окрестности. Дважды их вытряхивали для обыска на блокпостах, на втором, уже на подъезде к дамбе, даже сверили номера на ошейниках с карточками, но не били. Пинки дубинками пониже спины никто, и он сам в том числе, за удары не считал.
А возле дамбы... такого бестолкового месива из людей и машин он давно не видел. Но бестолковым оно только казалось, и пока он разворачивал грузовик, загоняя его на указанное ему место на стоянке, то успел немного оглядеться и разобраться. Командовали охранники и надзиратели в серой с зелёными петлицами форме Рабского ведомства, рабы были из разных мест, кто в чём, расставляли на работы офицеры строительных и сапёрных войск - их легко было узнать по петлицам. А вон там что за хренотень... никак тюремные робы? Арестантов привезли? Ни хрена себе! Ээ, да они тоже клеймёные, вон заклёпки на ошейниках сверкают. И требование держать шею открытой стало окончательно и предельно понятным: сделанные из какого-то особого металла заклёпки были видны издали, позволяя безошибочно отделить просто небритого арестанта от раба. Наружное оцепление держала обычная охрана из "зелёных петлиц" с автоматами, так что при попытке выхода - огонь на поражение, ясно. Их вытряхнули из грузовика, велев оставить куртки и пайки в машине, лейтенант с зелёными петлицами их пересчитал, отобрал у него карточки и сверил номера.