Мир Гаора

Зубачева Татьяна Николаевна

Гаор молча слушал, не высказываясь даже мысленно: так устал, во-первых, и боялся спугнуть намечавшуюся удачу, во-вторых. Шило-то в хозяйской заднице в любой момент проснуться может, и тогда никто не знает, куда его шибанёт. Сам Фрегор - Гаор в этом не раз убеждался - тоже этого не знал. То въедливый до невозможного, то рассеянный, забывающий о чём только что говорил, то одно, то другое, то совсем даже не третье, а десятое. Вот начал на шлюх из "Розочки" жаловаться, перебирает их. И ведь стукнет ему сейчас в голову, так прикажет туда обратно ехать,

было уже так однажды. "Работать он умеет, - усмехнулся про себя Гаор, - это да, сволочь, конечно, и работа у него сволочная, а в остальном..." Приятель его, этот Венн, совсем другой. Рот до ушей, а глаза серьёзные.

– Венну я верю, - вдруг перескочил на другое Фрегор, - он мой друг.

"Верь, - сказал про себя Гаор, - он тебя первым и предаст, и продаст, как только цену подходящую предложат. Все вы, тихушники, друг друга стоите..."

Под бессвязные жалобы и рассказы Фрегора - болтал как нанятый - они въехали в Королевскую Долину, пронеслись по ночному шоссе, вспугнув трёх оленей - Фрегор совсем по-детски смеялся над испуганно удиравшими с дороги животными - и мимо козырнувшего им охранника нырнули в ворота "Орлиного Гнезда", а там по ночной тихой аллее к парадному крыльцу. Гаор остановил лимузин и приготовился выслушать очередное приказание.

– Так, Рыжий, - сказал совсем трезвым голосом Фрегор.
– Завтра отсыпайся, а после обеда... нет, чёрт, удрать не удастся. Ладно, там видно будет.

– Да, хозяин, - ответил Гаор.
– До обеда отсыпаться, а там видно будет.

Фрегор кивнул, но с места не стронулся. Гаор беззвучно выругался, ожидая неизбежного изменения приказа и чувствуя, что время уходит. Рассвет уже скоро, а ему еще...

– Ладно, Рыжий, всё!
– Фрегор наконец-то вылез из машины и взбежал по ступеням к приветливо распахнувшимся перед ним дверям.

Не дожидаясь, пока он скроется, Гаор развернул лимузин на выезд. Неужели он успеет?!

Успел!

В спешке Гаор даже не обратил внимания на необычную тишину в спальне. Он стремительно, превышая тревожный норматив, переоделся и побежал на гимнастическую площадку.

Небо уже синеет мягкой предутренней синевой, круглая ослепительно белая луна стоит почти над головой, пахнет влажной землёй и зеленью. И Гаор с ходу, даже не подумав, что не успел разогреться и рискует порвать мышцу, сбросил на скамейку куртку и футболку, упал на мокрую, покрытую обильной росой землю и стал отжиматься.

– Мать-Земля, ты прости меня, - шептал он, - запретили мне чтить тебя. Услышь меня, Мать-Земля. Мать-Вода, Мать-Луна, матери набольшие, помогите мне, Солнце-Золотой Князь, Ветер-Сила Летучая, помогите мне. Как я вас помню, так и вы вспомните обо мне. Мать-Вода, пронеси меня, Мать-Земля, поддержи меня, Мать-Луна, защити меня.

И всякий раз, опускаясь на землю, он касался её губами, как целовал, прося прощения за себя и за всех остальных. За спящих сейчас в подземных казармах, за "галчат" с выжженной памятью, за всех замученных и сожжённых, что не по-людски - пеплом - вернулись

к тебе. Он повторял запомнившиеся у Сторрама и в Дамхаре песни-молитвы и тут же создавал свои, перемешивая дуггурские и склавинские слова, хрипел и задыхался, пока, обессилев, не упал ничком на землю, распластался на ней, прижавшись лицом и всем телом.

– Рыжий, - вдруг позвал его тихий и в то же время звонкий шёпоток.

Гаор медленно поднял голову и увидел сидевшую перед ним на корточках растрёпанную Снежку в одной маечке.

– Снежка?
– удивился он.
– Ты чего не спишь?

– А никто не спит, - Снежка хихикнула и зашептала совсем тихо: - Наши пошли Мать-Землю молить-заклинать, а голозадые их заловить хотят, - она снова хихикнула.

– Понятно, - Гаор встал на четвереньки и сел, помотал головой, словно просыпаясь.

Таак, плохо он, значит, думал об остальных... сокамерниках. А голозадые...

– Мажордом где?
– тихо спросил он Снежку.

– А бегает, ищет, - хихикнула Снежка.
– А ты к нашим пойдёшь?

Гаор вздохнул и мотнул головой.

– Нет, Снежка, понимаешь, навести могу, я же не знаю, где они.

– Я проведу, - предложила Снежка.

– Рано тебе ещё туда, - спокойно ответил Гаор, прислушался и зашептал: - Мы хитрее сделаем. Я тренироваться буду, зашумлю, чтоб он на меня прибежал. А ты тогда кустами туда и предупредишь остальных. Ну, чтоб он их на входе в спальню не заловил. Поняла?

Снежка кивнула, но всё-таки спросила:

– А ты-то сам заклинание пропустишь, это как?

Гаор улыбнулся и потрепал её по голове.

– Ничего, Снежка, договорюсь я с Матерями, простят они меня.

Он легко вскочил на ноги и подбежал к перекладине.

– И-и-эхх!
– громко выкрикнул он, подпрыгивая и с лёта выходя на большой круг.

Снежка восторженно ойкнула.

С училища Гаор помнил, что высший шик в тишине, чтоб даже дыхания слышно не было, но сейчас сопел, кряхтел, охал и даже что-то выкрикивал на выдохах, рассчитывая, что Мажордом на такое безобразие и "нецивилизованность" точно прибежит.

И своего он добился.

– Этто что такое?!
– совсем по-начальственному рыкнул Мажордом.

Гаор как раз был в стойке на брусьях. Он, мягко качнувшись, перешёл в упор на руки и сел боком. Перевёл дыхание и сверху вниз насмешливо посмотрел на Мажордома.

– Ты что, - удивлённо спросил Гаор, - совсем тёмный? Гимнастики никогда не видел?

Насмешка и косвенный упрек в "нецивилизованности" сделали своё дело. Мажордом если и собирался, убедившись, что это не запретное "моление дикарское", а вполне законная тренировка по хозяйскому приказу, отправиться на дальнейшие поиски, то, услышав от полуголого лохмача такое, вспылил и начал ругаться. Гаор, по-прежнему сидя на брусьях, отругивался в полный голос, вполне сознательно дразня и заводя Мажордома. Состязаться в язвительных насмешках Мажордом не умел, давно привыкнув сразу переходить к побоям.