Мир Гаора
Шрифт:
– Ты, хам, дикарь!
– бушевал Мажордом.
Гаор, кивая, выслушал очередную тираду и начал ответную:
– Я говорил тебе, что ты...
Лихие армейские и фронтовые обороты заставляли Мажордома краснеть и переходить на характерный для всех Ардинайлов визг.
Со своего насеста Гаор видел, как шевелятся кусты, и сообразил, что Снежка поручение выполнила и теперь в кустах, похоже, собираются слушатели. Ну что ж, пусть получат удовольствие.
– Ну, чего ты заходишься?
– участливо спросил он Мажордома.
– Ну, не знаешь, ну, тёмный,
В кустах зафыркали, и Мажордом судорожно оглянулся.
– Ну вот, - укоризненно сказал Гаор, - разбудил всех. Одно беспокойство и беспорядок от тебя, а ещё Мажордомом называешься. Ты хоть знаешь, что это слово означает?
– и укоризненно покачал головой, так как потерявший голос Мажордом просипел что-то непонятное.
– Ну, вот видишь. Есть такая птица, попугай, всякие слова говорит, а ни хрена не понимает. А ты всё-таки... человеком родился.
И, решив, что спектакль пора заканчивать, так как небо на востоке стало голубым и уже заметно порозовело, спрыгнул вниз. Мажордом отшатнулся.
– Всё, - жёстко сказал Гаор.
– Вали отсюда и не мешай мне, а то я на тебе тренироваться буду.
В кустах зашелестело и стихло. Мажордом снова оглянулся.
– Я тебе ещё это припомню, дикарь, - сказал он уже гораздо тише, но по-прежнему угрожающе.
– И что?
– спокойно ответил вопросом Гаор.
– Слышишь, люди уже на работу выходят. Да, мне до обеда отсыпаться велено.
Мажордом, помедлив, кивнул:
– А после обеда?
– спросил он, явно что-то обдумывая.
Гаор пожал плечами. В кустах вдруг звонко защёлкал соловей, Гаор с невольной улыбкой повернулся на свист и, когда ушёл Мажордом, не заметил. Он не спеша с удовольствием закончил тренировку, будто выполняя положенную по программе растяжку, поклонился солнцу, приветствуя Золотого Князя, Огонь Небесный, подобрал со скамейки свои тяжёлые от осевшей на них росы футболку и куртку и лёгкой "разминочной" рысцой побежал к дому. Как раз успеет в душ перед завтраком. На душе у него было так легко и свободно, будто самая главная беда миновала. Видно, Матери набольшие и в самом деле всё поняли и простили его.
Огромный дворец спал, но внизу, в казарме, уже суетилась рабская обслуга. Душевая оказалась набита битком мужчинами и парнями из третьей спальни, и Гаору пришлось подождать, пока освободится кабинка. Никто его ни о чём не спросил, как и он спокойно не заметил, что многие смывают и вычёсывают набившуюся в волосы землю. Только Старший по спальне, отжимая из волос и бороды воду, мимоходом бросил:
– Хозяина возил?
– Да, - ответил Гаор, проходя в освободившуюся кабинку.
– За полночь вернулся. Велено до обеда отсыпаться.
Старший кивнул и ушёл, а Гаор стал мыться.
И только уже завалившись спать после завтрака, он мимоходом подумал, что рано радуется: ведь хозяйский главный праздник вечером, а там ему Мажордом любую пакость может устроить, но усталость оказалась сильнее опасений, и он заснул,
Везение продолжалось. Вечерний большой приём исключал развлечения с травлей и прочими удовольствиями. Правда, понял он это потом. А тогда как раз к обеду он не только проснулся, но и полежал с закрытыми глазами, работая с папкой. Возня и смешки уборщиков в спальне и коридоре не мешали ему. А после обеда его послали с электриками проверять иллюминацию в парке. Что было даже приятно. И само по себе, и тем, что парни в бригаде оказались все из третьей спальни, толковые, деловитые, а кое в чём и такие мастера, у которых опять же не грех поучиться. Работали без спешки и суеты, но и без остановок, и всё у них было готово и проверено вовремя.
Они уже шли в казарму, когда его окликнул Мажордом.
– Рыжий! Переоденься на выезд, но без куртки. Будешь принимать машины гостей.
Распоряжение выглядело вполне разумным и не таило никакого подвоха. На первый взгляд. Поэтому Гаор кивнул:
– Понял, Мажордом, - и побежал выполнять приказание.
В казарме была та же суета, живо напомнившая ему училищные смотры и проверки. Гаор быстро переоделся, тщательно расчесал кудри, бороду и усы и побежал к парадному подъезду. Там, в тени от кустов, уже стояли Летняк и Весенник, и темнобородый мужчина, которого Гаор уже не раз видел в гаражах, но, как зовут, так и не знал. Все трое в белых рубашках, хороших брюках и ботинках. Гаор подошёл к ним. Темнобородый оглядел его и кивнул:
– Я Первак, старший здесь.
– Понял, - кивнул Гаор и представился: - Рыжий.
– Принимаем машины и отгоняем к гаражу, и подаём потом по вызову, - негромко объяснял Гаору Первак.
– Если шофер свободный, девки в восточное крыло отводят, - Первак кивком показал куда-то себе за спину.
Гаор посмотрел и увидел трёх девчонок-подавальщиц в белых кружевных фартучках поверх тёмно-серых, но новеньких платьев..
– Им и охране там накрыли, - продолжил Первак.
– А если, - он усмехнулся, - как мы, то просто показываем, куда ехать. Да, и язык не распускай, чего здесь и как.
– А то они сами не знают?
– изобразил насмешливое удивление Гаор.
– Такого прижима больше нигде нет, - невольно вздохнул Первак.
– А эта гнида потом каждое слово на твоей спине отыграет.
– Не продают отсюда, - хмуро сказал Летняк.
– Вот и порют без всякого.
Странно, даже смешно, но именно здесь и сейчас, в двух шагах от парадного входа, они могли поговорить свободно, почти что без оглядки на стукачей и шестёрок: все ж в разгоне сейчас. И Гаор, пользуясь случаем, стал расспрашивать.
– А почему не продают?
– А хрен их знает.
– Сюда как в омут.
– Только на утилизацию сдают.
– Когда остаётся что сдать.
Зашумела, приближаясь, первая машина, и они замолчали.
Длинный лимузин-"электрик" остановился перед крыльцом, по ступеням резво сбежал лакей открыть дверцу, к вышедшему следом за разодетой немолодой парой шофёру подбежала девчонка, а Первак сел за руль.