Мир Гаора
Шрифт:
– Ну, - вдруг сказал Венн своим обычным весело-насмешливым тоном.
– Теперь ты понял, какая сволочь твой хозяин?
"Я это с самого начала знал", - мысленно ответил Гаор.
– Стоило его на допросе выгораживать, чтобы в пресс-камеру попасть?
"А наклепал бы я на него, что бы изменилось?
– по-прежнему молча ответил Гаор, - а я не стукач".
– Ну, чего молчишь, Рыжий? Отвечай.
– Я не стукач, - ответил уже вслух Гаор, - мой господин.
Венн присвистнул.
– Вон оно как!
– и с живым интересом.
– А было о чём стучать?
На это Гаор твёрдо решил промолчать. Даже если начнут бить,
– Я приду завтра утром. Будет звонить телефон или в дверь, не откликаться, ты понял?
– Да, мой господин.
– Учти, это очень серьёзно. С лекарствами ты всё понял?
– Да, мой господин.
– Захочешь спать, свет себе сам погасишь. Всё, что тебе понадобится, есть. Бельё и пижама в ванной, сам возьмёшь.
– Да, мой господин.
– И... ладно, всё равно полезешь.
Гаор насторожился.
– Вставай, Рыжий.
Гаор медленно, преодолевая вяжущую боль во всём теле, встал с кровати.
– Можешь посмотреть в окно.
Под испытующим взглядом Венна Гаор подошёл к окну и отодвинул тяжёлую тёмную штору. За ней была чёрная светомаскировочная, плотно прилегающая к косякам. Гаор поискал глазами и даже провёл по косяку ладонью, отыскивая шнур или кнопку.
– Не старайся, Рыжий, - сказал сзади голос Венна.
– Стекла за ней нет. Там бетон, а может, кирпич, а может, и бронеплита. Понял?
– Да, мой господин, - ответил, не оборачиваясь, Гаор.
Сволочь, точно просчитала. Ведь он сразу, едва войдя в комнату, заметил окно, и только и ждал, что хоть ненадолго останется один и выглянет. Нет, он понимает, никакой побег невозможен, куда ему бежать в ошейнике и с клеймом, но... но ведь ворохнулась мысль, что если этаж высокий, то... чтоб наверняка, сразу...
– Вот так, Рыжий. Двери открыть не пытайся. Ни входную, ни лифта. Не получится. И больно будет. А если получится, то очень больно. Понял?
– Да, мой господин.
– А теперь я ухожу. Приду, принесу еды, а сейчас, пока из тебя вся гадость, что ты наглотался, не выйдет, есть тебе нельзя. И не бойся, - Венн рассмеялся вставая.
– Никто сюда, кроме меня, не войдёт. Разве что привидение. Любят невинно убиенные по ночам гулять, убийц своих искать и пугать.
Венн так и ушёл, смеясь.
Когда за ним закрылась дверь лифта, Гаор медленно задёрнул и расправил штору на окне-обманке и подошёл к столу. Посмотрел на размеренно тикающий таймер, груду лекарств, потом так же внимательно оглядел комнату. Кровать, хорошая, пружинная, посередине стол и четыре стула вокруг, у стены комод, на комоде чёрный обычный телефон, шкаф для вещей, на стене напротив кровати картина - озеро среди холмов и на берегу маленький дом. Подойти и проверить окошко у домика? Да нет. Пусть думают, что он не знает ни про объективы в картинах, ни про "жучков" в телефонах. Сволочи, какие же вы сволочи, и забота ваша сволочная. Да, одеться, чего-то холодно. На стене над комодом круглые простые часы. Еще... ещё не вечер, или... а не все ли ему теперь равно? Страшно захотелось есть. Он отыскал среди лекарств ампулу глюкозы и таблетку аскорбинки, взял стакан и пошёл в ванную делать себе питьё и одеваться. Его тело хотело жить.
Время одновременно мучительно медленно тянулось и мгновенно пролетало.
То он лежал, время от времени поглядывая на часы и убеждаясь, что большая
На часах было полчетвёртого, видимо, утра, когда ему удалось не так заснуть, как провалиться в уже знакомую и даже желанную черноту забытья.
А потом опять зазвенел таймер, и Гаор уже привычно встал, взял, что надо, проглотил, наболтал глюкозы с аскорбинкой, выпил и лёг. И заснул. Пожалуй, впервые за эти дни. Ничего не болело, или он уже не ощущал боли, но он спал. И даже не видел снов.
И проснулся не от звона таймера, а просто потому, что проснулся. И полежал немного с закрытыми глазами, слушая тишину двойного тиканья - таймера и настенных часов, вспоминая вчерашнее и пытаясь сообразить, что же теперь с ним будет. Убивать его ни Венн, ни Фрегор не будут, так что... "печки" не будет. Но... но через неделю его вернут хозяину, и он опять окажется в рабской казарме "Орлиного гнезда", а вот что там с ним - палачом и подстилкой - сделают в первую же ночь... И тут же решил: нет, отбиваться он не будет, от своих он примет. Убьют так убьют, туда, значит, и дорога. Третья спальня - это не первая, где одни паскудники и стукачи, третья спальня... там люди, трудяги, нет, от них он примет. И тут же мелькнула предательская мысль: а если... если не говорить? Нет, не врать, но ведь его и не спросят, не принято это в "Орлином Гнезде" - спрашивать где был да что делал. Хозяин увёз, хозяин привёз, и...
Додумать Гаор не успел, услышав, как открывается дверь лифта. И сразу тело отозвалось на этот звук испуганной болью. Но глаз он не открыл и не шевельнулся. Открылась дверь из прихожей, щёлкнул выключатель, и по векам ударил ненавистный белый свет.
– Спишь, Рыжий?
– весело сказал... господский голос.
– Давай вставай.
Это уже был приказ. И он ответил положенным:
– Да, мой господин, - откинул одеяло и медленно, преодолевая вязкую тяжесть во всём теле, встал.
– Ты чего это нагишом?
– искренне удивился Венн, оглядывая его. И тут же засмеялся: - Привык за неделю или ждал кого?
Гаор угрюмо промолчал. Не объяснять же, что нашёл в шкафу хорошее трикотажное бельё, длинное, оделся и... всё-таки у него слабо, но кровило, и обнаружив это, он сразу замыл кальсоны, пока кровь свежая, и повесил сушиться, а то ему только порки за испорченную одежду не хватает, а фуфайку... как снял, чтоб смазать ожоги на груди, так и не стал надевать. И вообще он столько раз за ночь вставал и бегал, что раздеваться и одеваться замучишься, а руки тоже болят. Ну и хрен с ним, пусть что хочет, то и думает.